Раз.

И кусочек раскаленного прутика оказался не только отрублен, но и обжат до нужной формы. Да сразу с потребным технологическим отверстием. Со сверлами-то были проблемы. Так и зачем мучиться? На горячую протыкать дырки всяко проще и легче, чем потом корячиться и сверлить теми перьевыми кривулями.

Рычаг пресса вернулся в исходное положение. И третий номер достал специальными клещами еще красную деталь, отбрасывая ее в широкое керамическое блюдо. А первый номер подсунул прутик дальше и вновь крикнул:

– Давай!

И все повторилось вновь. А потом еще. И еще. И еще. Так за один подход удалось обжать пять деталей, после чего остывший прутик отправился в горн разогреваться. Но его тут же подменил второй. В горн же сразу положили несколько прутиков, чтобы времени впустую много не тратить да лишнее топливо не жечь.

– Дивно, – произнес Иван Васильевич. – Но что это?

– Чешуя для брони воинской, – пафосно ответил Ваня. – Вот, смотри. Полученные заготовки после того, как остынут, проверяют. Если все хорошо, то кладут вот в эту бочку. Видишь, как она поставлена? Внутри бочка на десятую часть заполнена маленькими камешками. Загрузили чешуйки. Покрутили бочку. Камешки крупные заусенцы им оббили. Потом в эту перекладывают. Тут песок. Они тоньше чистят от всяких нехороших выступов. В итоге получаются вот такие чешуйки, – сказал княжич и кивнул отцу на небольшую корзину с блестящими кусочками металла.

Иван Васильевич подошел, аккуратно взял одну, повертел в руке, рассматривая со всех сторон. Потом запустил пятерню в глубину, выхватил пригоршню и просыпал ее обратно.

– А дальше?

– Пойдем в другую комнату, – произнес Ваня и повел отца дальше.

Здесь горячего горна не было, поэтому уличным светом все не осветить. Холодно получилось бы слишком. Оконных стекол пока не производили на Руси… да и печей нормальных не было[22]. Поэтому горели свечи. Много свечей. По местным меркам так и вообще целая прорва – два десятка. Ибо свечи были дороги. Нет, не так, ОЧЕНЬ дороги из-за крайне небольшого объема добываемого воска. Диким бортничеством – считай, собирательством.

В данном случае это были не только понты, но и здоровый расчет. Потому что в помещении, кроме мастера, находился и ратник, упакованный в чешуйчатый доспех. Этот боец сразу после завершения полевой демонстрации направился сюда, дабы переодеться и приготовиться поработать живым манекеном. Чему был безмерно рад. Перед ликом самого Великого князя же! Будучи из бедных да худородных, он оттого трепетал безмерно и радовался, истово стараясь оправдать доверие.

Так вот – все эти свечи давали не только хорошее освещение, но и позволяли выигрышно продемонстрировать доспех, красиво заигравший отблесками и переливами. Прямо любо-дорого посмотреть. Да так, что Иван Васильевич не удержался и ахнул. Немного развлечений и красот встречалось в те старинные времена, а потому ценили и такую малость.

– Пока, отец, удалось сделать только одну такую броню, – предвосхищая вопрос Великого князя, произнес Ваня. – Я едва-едва смог договориться с одним кузнецом, да и то не из Москвы, а из Владимира. Старым. Он дело детям оставил и подался ко мне.

– А чего подался?

– Денег пообещал. Наперед за год заплатил. Он те деньги семье оставил, а сам ко мне на полный кошт. Иных сманить не удалось. Не желают на моих условиях работать. Прямо не отказываются, но отговорки находят такие, что и рука не поднимается их сдергивать. Вот понимаю, что юлят, а все одно – красиво врут.

Иван Васильевич подошел к ратнику и провел рукой по гладкой, ладно прилегающей чешуе. Она производила приятное, очень приятное впечатление.

Ваня решил пойти отработанным многими веками путем и слепил силами кузнеца классику так называемой ламеллярной чешуи. То есть безосновной[23]. Каждая чешуйка имела довольно большое отверстие, что позволяло ее вплетать в кольчужное плетение.

Меж тем княжич продолжил:

– Вот, погляди, – махнул он рукой на стол. – Видишь, какие большие кольца? Прочные.

С крепкой, добротной заклепкой. Их нужно намного меньше, чем обычных, малых. «Вяжется» все быстрее, легче и проще.

– А чего же ты только одну броню сделал?

– Так только начал, – ответил княжич. – Да и крой нужно было подобрать. Чтобы не только туловище, но и плечи прикрыть. Пробовали и так, и эдак. Извели немало материалов и сил, прежде чем удалось получить хороший результат.

– И насколько крепка твоя бронь?

– Так давай проверим, – улыбнувшись, ответил сын.

Ратнику помогли снять доспехи. Напялили их на манекен. И, вынеся во двор, поставили на специальный держатель.

На самом деле Ваня лукавил. Это был уже третий доспех, ибо первые два расстреливали из лука и избивали прочим оружием нещадно, проверяя, насколько хороша поделка вышла. Но говорить о том отцу он не стал. Зачем? Как говорил один умный человек – любая импровизация должна быть тщательно подготовлена, чтобы не было провала.

Ратники из свиты Великого князя принялись мерно обстреливать манекен. А сам Иван III свет Васильевич задумчиво глядел на сына и думал. Остыв после той дурной вспышки гнева, он решил разобраться в том, что же там такого наворотил Ванюша в Муроме. И чем больше узнавал, тем больше приходил к мысли о чуде. Или чем-то подобном. Ведь как выходит? Воскрес он. Чего уж там? Сам-то сын говорит, что спал, но все уверяли и божились, будто Ванюша умер взаправду. Не могло столько людей в сговор вступить. Не могло. А потом новое чудо. Зарядил «мусор» в тюфяки и с их помощью перебил толпу степняков, выиграв бой безнадежный. А ведь обычно тюфяки больше для шума, чем для дела, применялись. Кто бы мог подумать? Да и с лучниками лихо выдумал. Неожиданно. Теперь и тут…

Великому князю не составило труда прикинуть, насколько проще и дешевле можно будет теперь снаряжать ратников, коли такие брони делать начать. Сын явно о том не сказал, но Иван Васильевич немного был знаком с делом бронников и смог примерно оценить стоимость и время работ. Да и с ратниками своими неплохо управился. Неясно, как оно там в бою будет, но выглядело все очень красиво и толково.