– Ты сомневаешься даже в этом? – спросила Холли, забывая надеть маску, которую носила все эти годы, забывая игру, в которую собиралась играть. Забывая себя.

– Под этим утверждением я должен понимать твою девственность, как бесспорный символ твоей невинности? – Тео пожал плечами. Холли понимала, что он хочет задеть ее, что это его способ продемонстрировать ей свое безразличие. Что ж, у него это получается лучше, чем у нее. – Да, Холли. Я позволяю себе сомневаться.

– Прими мои поздравления, – произнесла она, отдавая себе отчет в том, что сейчас дает ему в руки оружие против себя. Однако остановиться Холли уже не могла. – Тебя в самом деле не отличить от твоего отца. Похоже, я промахнулась, не позволив ему подкупить меня.

Лицо Тео потемнело, словно этот выпад оказался прямым попаданием. Но она не успела ничего сказать. Его лицо разгладилось.

– Думаю, нам обоим известно, что тех денег, которые он тебе предложил, было бы недостаточно. – Тео усмехнулся. Холли отругала себя: почему ее удивляет, что она разговаривает с незнакомцем, а не с мужчиной, которого любила и который любил ее? – Я не понимаю одного. Зачем тебе понадобилось так рано раскрывать карты? Могла бы выставить меня полным идиотом и позже. Почему ты не продлила удовольствие? Почему не привязала меня к себе навсегда, используя старый метод? Ты должна была знать, что я никогда не оставлю своего ребенка. Если бы ты забеременела, я был бы вынужден играть в эти игры до скончания времен.

«Разве это не должно было указать ему на некоторую нестыковку?» – подумала Холли. Ей даже в голову не приходило, что Тео искренне может считать ее способной на такое. Голова стала пустой, а в ушах зазвенело, словно Тео только что в самом деле ее ударил. Она была на грани обморока, а ведь это был только первый серьезный удар.

– Твой отец интересовался у меня чем-то подобным, – напомнила она, и его лицо превратилось в айсберг. – Перед тем как я порвала его чек и бросила ему в лицо. И я знаю, что ты помнишь это так же хорошо, как я. Тогда тебя это взбесило.

Она потянулась к бокалу, но только потому, чтобы заняться хоть чем-то. Однако горьковатый привкус вина оказался как нельзя кстати. Лучше эта горечь, чем воспоминания о веранде под слепящим солнцем, о плещущемся у ног море, о грубом и подозрительном отце Тео и обо всем, что он тогда наговорил. Его слова, нисколько не смягчая их, перевел ей недружелюбно настроенный младший брат Тео. Она удерживала Тео, на давая ему наброситься с кулаками на собственную семью. Тогда ей казалось, что это стоит пережить, если Тео будет принадлежать ей.

«Помолись-ка о том, чтобы тебе даровали мудрость, малютка, – сказал бы ее отец. – Так будет лучше и для твоей души».

Как Холли жалела, что его нет рядом! И всегда будет жалеть.

– Ярость имеет способность утихать, – между тем говорил Тео, и его голос резал, как стекло. – Особенно после четырехлетних доказательств того, что мой отец был абсолютно прав в отношении тебя.

– Однако же в то время ты считал, что он просто головорез в деловом костюме, – напомнила Холли, окинув взглядом его безупречную рубашку и превосходно дополняющий ее пиджак. – А теперь посмотри на себя. Ты вполне можешь сойти за одного из его подельников.

Удар достиг цели. Тео сжался, словно пружина, резкие черты его лица заострились еще больше, а исходившее от него ощущение опасности нависло над ней, как грозовая туча. Холли поняла, что он стал настоящим Цукатосом.

– Ты хотела меня оскорбить? – Тео рассмеялся, но это был механический смех, и даже искорка веселья не отразилась в его черных глазах. – Я забываю, что ты думаешь, будто знаешь меня.

– Не думаю. Одно время я тебя действительно знала. – Почему она так сказала? Это ничего бы не изменило и могло сильнее разъярить его.

Так и случилось. Холли увидела в его глазах отражение разгорающегося внутреннего шторма. Атмосфера сгустилась.

– Ты знала жалкого слабака, позволившего бродяжке и охотнице за состоянием втоптать его в грязь. – Тео чеканил каждое слово. Они вонзались в сердце женщины. Но она сама навлекла это на себя. – Та пародия на мужчину – труп. Если я стал похож на самого безжалостного человека, которого знаю – человека, изо всех сил спасавшего меня от алчной американки, хотя я не прислушивался к нему тогда, – я считаю это комплиментом.

– Думай что хочешь. – Холли забылась и позволила эмоциям окрасить голос. Чтобы исправить положение и овладеть собой, она пожала плечами. – Это было просто наблюдение.

Он откинулся назад – то была поза уверенного в себе победителя. То был язык тела мужчины, который уверен, что он давным-давно выиграл битву, и Холли это не понравилось. Дрожь прокатилась по ее телу, и она попыталась справиться с этим.

– У тебя нет надо мной прежней власти, – продолжал Тео. – Я смотрю на тебя и вижу блондинку, каких полно на любом пляже, разве что она набита деньгами и славится мелкой душонкой. Таких женщин, как ты, сотни. Единственное отличие между тобой и морем тебе подобных состоит в том, что деньги, которые ты тратишь, мои.

– Надо же, ты, оказывается, поэт, Тео.

Он небрежно пожал плечами, хотя его темные глаза сверкнули.

– Так, мне становится скучно. Если ты хочешь получить развод, он твой. Остался только один нюанс.

– Как же без него, – кивнула Холли, изо всех сил стараясь ни в чем ему не уступать.

– Ты должна сказать правду. – Тео улыбнулся, но улыбка снова не коснулась его глаз. – Понимаю, для тебя это может стать препятствием после всех твоих игр и лжи. Признай свою неверность в суде, и с нашим браком покончено. Проще не бывает.

То-то и оно, в этом весь смысл, потому что он не прав. Она действительно знает Тео, хотя, возможно, не так хорошо, как раньше. Но и этого знания хватает, чтобы понять, что он хочет оставить последнее слово за собой. Ведь она подозревала, что он выдвинет подобное требование. Вот почему она хотела встретиться с ним лично, хотя ни за что не выбрала бы для встречи Барселону. С этим городом связаны незабываемые воспоминания. Впрочем, наверное, ей следовало предвидеть и такой вариант.

Тео попытается перевернуть последнюю страницу в коротенькой книге их отношений, закрыть ее и задвинуть в глубь книжного шкафа. Но это отрезало бы для нее все пути к отступлению, и ей так или иначе пришлось бы сказать правду.

Почему в горле у нее пересохло? Почему она трясется от страха?

– Что, если правда не такая, как ты представляешь, Тео?

Он вздохнул:

– Мне все равно. Главное, чтобы ты была правдива – хотя бы для разнообразия. Это то, чего я хочу. На чем настаиваю. Иначе ты будешь привязана ко мне, как собака к поводку, до тех пор, пока не превратишься в рухлядь, и твоя внешность наконец будет соответствовать твоей жалкой, убогой душе. – В его глазах сверкнуло торжество. – Это я тебе обещаю.

Холли все еще чувствовала прикосновение его пальцев к ее руке, к кольцу, которое он надел четыре года назад.