Натан Фейллон больше не пытался изображать любезность. Онпосмотрел на Мейсона сквозь толстые линзы своих очков и отрезал:

– Нет.

На мгновение воцарилась тишина, затем Натан Фейллон сделалшаг назад и жестом указал на вход.

– Прошу вас, – пригласил он.

Они вошли в гостиную, в тяжеловесном убранстве которойпросматривался все тот же мотив государственной тюрьмы. Портьеру справаотдернули, и адвокат увидел высокого, худощавого человека, наблюдавшего заними.

У него были серые, ничего не выражающие большие глаза; когдаон моргал, веки, казалось, опускались неестественно медленно, как у совы. Затемвыпуклые глаза вновь открывались, напоминая объективы двух фотоаппаратов,снимающих все происходящее на пленку.

– Добрый вечер, – произнес мужчина, недвусмысленно давпонять интонацией, что это не сердечное приветствие, а простая формальность.

– Это Мортимер Эрши, – представил Натан Фейллон, – менеджермистера Эддикса.

– Если я правильно понял, – произнес Эрши, – это мисс Стрит,а в данный момент я имею честь беседовать с мистером Перри Мейсоном?

– Вы абсолютно правы.

– Прошу вас, проходите.

Он провел их в помещение, которое оказалось чем-то средниммежду библиотекой и огромным офисом.

Посреди гостиной стоял массивный стол длиной добрыхпятнадцать футов. Как бы ни был огромен стол, сами размеры помещения былитаковы, что он не доминировал над окружающей обстановкой. Три стороны комнатызанимали книжные шкафы. Над ними висели полотна, изображавшие сражающихсярыцарей.

На некоторых картинах закованные в латы всадники,наклонившись вперед с копьями наперевес, атаковали друг друга. На других былиизображены пешие рыцари, сошедшиеся в рукопашном бою, или тяжело вооруженныевсадники, нападающие на пехотинцев. На других были изображены лучники,выстроившиеся в боевом порядке и выпускающие из длинных луков стрелы, дрожащиев полете от собственной тяжести и устремляющиеся в сторону отрядатяжеловооруженных рыцарей; кони ржали, агонизируя среди тел убитых пехотинцев ивсадников, сжимающих в руках алые от крови мечи и щиты.

По всей комнате стояли большие кожаные комфортабельныекресла, перед каждым таким креслом имелась скамеечка для ног, а сбоку – уютнаялампа для чтения. Помещение освещалось ровным неярким светом, располагающим кнеспешным беседам.

– Прошу вас, присаживайтесь, – пригласил их Мортимер Эрши и,проводив к столу, расположился так, что Мейсон и Делла Стрит сели с однойстороны, а Натан Фейллон и сам Эрши с другой.

– А теперь, – произнес Эрши, осторожно подбирая слова, – яхотел бы, мистер Мейсон, принести вам извинения от имени мистера Эддикса.

– За что?

– За то, что вас недооценили.

– Вы имеете в виду, что меня недооценил мистер Эддикс?

– Нет, вас недооценил Фейллон, – сказал Мортимер Эрши,неторопливо повернулся и, медленно подняв веки, в упор взглянул на Фейллона. Вего оценивающем взгляде было что-то нарочито презрительное, но на губах Эршииграла все та же вежливо-отстраненная улыбка. Он снова повернулся к Мейсону.

– Хорошо, – сказал адвокат. – Сначала меня недооценили,затем мне принесли извинения, хотя никакой необходимости в этих извинениях нет.

– Вы правы.

Мортимер Эрши выдвинул ящик стола, извлек оттуда пачкубанкнот и принялся медленно считать, пока перед ним не оказалось тридцатьновеньких стодолларовых банкнот.

– И за что вы предлагаете мне такую сумму? – поинтересовалсяМейсон.

– За дневники и фотографии, – ответил Мортимер Эрши.

– Почему вы делаете мне такое предложение?

– Потому что мистер Эддикс желает получить эти дневники.Мистер Мейсон, вы должны понимать – мистер Эддикс никогда не подтвердит, чтоуплатил такую сумму за эти документы, а значит, и у вас не возникнет надобностив этом признаваться.

– Что вы хотите сказать?

– Только то, что сказал, – усмехнулся Мортимер Эрши. – Вбухгалтерских книгах мистера Эддикса не будет указано, что вам выплачены тритысячи долларов. В отчетности будет значиться, что вам возместили расходы вразмере пяти долларов, потраченных вами. Остальные три тысячи долларов будутносить характер подарка, сделанного вам мистером Эддиксом. Таким образом, небудет никакой необходимости уплачивать с этой суммы налоги. Я понятновыражаюсь?

– О, весьма! – заверил Мейсон. – Единственное, чего я непонимаю, так это стремления мистера Эддикса заполучить фотографии и дневникиЭлен Кадмус.

– На это есть свои причины.

– Я думаю, – сказал Мейсон, – что предпочту обсудить этотвопрос лично с мистером Эддиксом. Я полагал, что еду на встречу с ним. Именнопоэтому я и приехал сюда.

– Мистер Эддикс просил передать вам свои извинения. Оннездоров.

Мейсон покачал головой.

– Я приехал сюда, чтобы встретиться с Бенджамином Эддиксом.Вы утверждаете, что он нездоров и не может сюда прийти. А я еще раз повторяювам, что приехал только ради встречи с ним и хочу говорить с ним лично.

– Если вы настаиваете, – ответил Эрши, – то я совершенноуверен, что мистер Эддикс согласится поговорить с вами. Но, как бы то ни было,могу заверить вас, мистер Мейсон, что это предложение окончательное. МистерЭддикс не добавит ни цента. Вам остается или принять его, или отклонить.

– Договорились, – быстро ответил Мейсон. – Я его отклоняю.

– Вы слишком уж поспешно отклоняете серьезные предложения, –сказал Эрши.

– Если вы желаете, чтобы я сформулировал отказ болеедипломатично, – усмехнулся Мейсон, – то я заявляю следующее: исходя из тогофакта, что я нахожу дневники в высшей степени интересными, а также учитывая то,что в них, как мне кажется, содержится ключ к разгадке одной тайны, я не имеюни малейшего желания с ними расставаться.

– Ключ к разгадке тайны?

– Да, именно ключ к разгадке тайны, – подтвердил Мейсон.

– Могу я спросить, к разгадке какой тайны?

– Спросить вы, конечно, можете, – сказал адвокат, – ноотвечать я не стану. Ответ на этот вопрос я приберегу лично для мистераЭддикса.

– Вы, конечно, понимаете, мистер Мейсон, что это причинитмистеру Эддиксу некоторое неудобство. Тем не менее я передам ему ваши слова. Ия нисколько не сомневаюсь в том, что он захочет лично с вами встретиться.Подождите, пожалуйста, одну минуту.

Мортимер Эрши повернулся и посмотрел на Фейллона. НатанФейллон подскочил в кресле, словно от удара током, быстрым энергичным шагомпересек комнату и скрылся в дверях.