«Она – неравнодушная, – подумал он, – она думает обо мне. Я ей нужен».

– Не опасно, – сказал он ласково, – я скоро буду. Может быть, дня через два, а может – через три. Только, пожалуйста, не спрашивайте, зачем я туда еду.

– Дорогой мой, я и сама понимаю, что у вас за работа, – сказал фрау Бауэр. – И даже то, что и у стен могут быть уши.

– Правильно, – кивнул Шнайдер. – Защищать Рейх от врагов – это нелегкая работа.

– Надеюсь, вы хорошо его защищаете?

– А вы сомневаетесь? – удивился Шнайдер.

– Мой друг, как можно в вас сомневаться? – сказала фрау Бауэр с легкой иронией. – Глядя на вас, сразу понятно, что судьба Германии в надежных руках.

– Спасибо за приятные слова, – Шнайдер встал, – и за прекрасное утро, но, как я уже сказал, мне пора.

Фрау Бауэр проводила его до прихожей, подождала, пока Шнайдер наденет сапоги и плащ, после чего открыла дверь, и подставила щеку для прощального поцелуя.

– Скажите мне, что вы меня любите, – попросил Шнайдер. – Мне будет легче возвращаться, если я буду знать, что вы меня ждете.

Фрау Бауэр кивнула и произнесла самые заветные слова, которые в последний раз она говорила лет двадцать назад. Они поцеловались на прощание, и воодушевленный Шнайдер покинул дом, чтобы отправиться в Швейцарию на встречу с советским агентом.

Сначала, конечно, надо было заехать на работу, оформить командировочное удостоверение. Но в этом плане все было достаточно просто. Бюрократы из отдела кадров, конечно, пытались подмять под себя оперативников, и регулярно Гиммлер давал распоряжения навести порядок в документах, что автоматически влекло за собой еще по одной лишней подписи на каждом документе, но все-таки пока контрразведку это касалось не слишком: для оформления командировки Шнайдеру нужна была только подпись шефа, с которым у Шнайдера были прекрасные отношения. Так что через час с новым командировочным листом и пачкой талонов на бензин Шнайдер покинул Берлин.

Его черный «Мерседес» глотал один за другим километры автобана, серое небо, беременное дождем, все висело над дорогой и не могло разродиться, черные поля сменялись чахлыми лесами, а те снова сменялись полями, из радио текла "Мерли Марлен", а в душе у Шнайдера играла флейта. Снова и снова повторял он про себя слова фрау Бауэр:

– Я вас люблю, мой сладкий, мой любимый Шнайдер, – услышал он и почувствовал во рту вкус карамели. – Я вас люблю.

– Какая любовь в нашем возрасте? – сказал себе Шнайдер. – Разве не смешно любить в сорок лет? Когда подвижность суставов и мыслей снижена уже наполовину, и понятно, что дальше будет только хуже. По утрам ноет нога, а к вечеру болит спина, шести зубов уже нет (спасибо ленинградской водичке) – и что тут можно говорить о любви? Успокойся, сердце, перестань нервно биться, через десяток лет тебя будут волновать только две вещи: теплый унитаз и прохладный кефир.

– Почему это десяток? Совсем не десяток! – возразил Шнайдер сам себе.

– Ну, хорошо, не десяток, – согласился Шнайдер. – Но все-таки. И плюс все это так невовремя.

– Но война-то заканчивается! – подумал он вдруг с надеждой. – И значит…

– В том-то и дело, что заканчивается война, – вздохнул Шнайдер, – и меня нас, Александр Максимович, ждать новое задание, вдали от Германии и от фрау Бауэр. И что будет потом? Что?!

– Живи сейчас, – оборвал себя Шнайдер. – сколько твоего сроку осталось? Насладись минутой, женщиной, лаской. Что там у тебя еще произойдет в будущем? Да и будет ли оно вообще? Доживем ли?

Неподалеку от Лейпцига Шнайдер заехал на заправку.

– Чего желает герр военный? – приветливо спросила его девушка на кассе, шустренькая, как лисичка.

Герр военный пожелал чашку чая себе и двадцать литров бензина "Мерседесу".

– Сейчас будет, – сердечно улыбнулась девушка.

Шнайдер сел за столик у окна и тут вспомнил, что именно на этой заправке он пять лет назад отравился бутербродом с колбасой. Тошнило и поносило его потом страшно, он загадил весь местный туалет. И кажется, именно эта рыженькая девица тогда стояла за кассой. Вот пять лет назад она, наверное, подсыпала ему пургену в рамкац борьбы с нацизмом, а сама все так же мило и приятно улыбается.

На всякий случай Шнайдер не стал пить чай. Путь до Швейцарии был не близкий, не хватало еще обгадиться прямо в "Мерседесе", прямо на кожаное сиденье. Сослуживцы потом до конца войны будут судачить, почему у Шнайдера воняет в машине.

Хотя в Европе запах говна – вполне обычное дело. Вроде бы и неплохо тут жить: и чисто, и аккуратно, и дружелюбные люди, и уютненько все. Но вот почему-то иногда идешь по улице посреди всего этого пряничного рая, и вдруг откуда-то говном потянет. В чем дело? Канализация тут неглубокая или еще что-нибудь – непонятно. Но вот этот европейский запах – не по нраву он русскому человеку, не по нраву.

С такими мыслями Шнайдер сел в машину и поехал в сторону Цюриха. В Швейцарии его ждали важные дела, надо было торопиться.

Гитлер о Швейцарцах.

Нация ссыкунов и паразитов. Как и все паразиты, они трусливые, мстительные, хитрые и подлые. Иногда я не знаю, где разница между швейцарцами и евреями. Вот возьмите любую еврейскую мерзкую черту – она обязательно будет у швейцарца! Жадные, вероломные, чванливые трусы – вот кто такие швейцарцы. Как старая Римская Империя в свое время исторгла евреев, потому что уж больше невозможно терпеть этих негодяев – так средневековая Священная Немецкая Империя исторгла их из себя, и точно по той же причине.

Эти жлобы думают, что они живут хорошо, потому что у них есть коровы, часы и шоколад. Черта с два! Их жирные банкиры – вот кто привлекает денежки. Вы можете себе представить, что эти сволочи даже умудрились ободрать евреев! Старина Гейдрих говорил мне, что у каждого второго еврея, вывезенного в Освенцим, есть свой счет в банке. И кому теперь достанутся эти денежки? Мировому еврейству? Тайному сионистскому правительству? Или может, нам, тем, у кого эти еврейские пиявки высосали столько крови и богатства? Черта с два! Хитрые швейцарцы прикарманили себе все до последнего грамма золота!

Конечно, они хотят быть нейтральными! Независимо от того, кто победит – они в плюсе. Зажмем мы американцев с англичанами – швейцарцы завладеют денежками британской королевы и Ротшильда, которые припрятали их там от налоговых служб. Если вдруг англичане нас смогут опрокинуть – швейцарцам достанутся капиталы Круппа и Бенца.

В мире есть нации – воинов и созидателей, как немцы. Есть нации