по возвращении из Италии, где он прожил три года, свидетельствует о том, что кредо его отнюдь не сводилось к апологии палладианства. По собственному признанию, Жолтовский «не выставлял каких-либо теоретических положений, а опирался только на свой личный вкус и опыт художника-зодчего»[124]. Но уже в мае 1927 года он выступил с новым докладом под названием «Принципы архитектурного мышления у Палладио», о содержании которого можно судить по краткому резюме, помещенному в «Бюллетене ГАХН». На этот раз от скромной позиции вдумчивого практика Жолтовский решительно отказался: «Докладчик путем анализа многочисленных иллюстраций вскрыл принципы архитектурной формы Ренессанса. Анализ имел как общетеоретическое, так и сравнительно-историческое значение. Архитектурные формы Палладио были поставлены в связь с античными. Деятельность Палладио была рассмотрена в соотношении с его предшественниками и последователями»[125].

В свете последнего выход за авторством Жолтовского полного перевода главного трактата Палладио «Четыре книги об архитектуре» не кажется чем-то неожиданным. Это случилось в 1936 году; одна из основных в истории человечества архитектурных книг была издана Всесоюзной академией архитектуры. На титульном листе было указано, что перед читателем только первый том двухтомного издания, а из краткого редакторского послесловия следовало, что книга «по возможности воспроизводит типографское оформление первого венецианского издания 1570 г[ода]» и что иллюстрации «репродуцированы с экземпляра, принадлежащего И. В. Жолтовскому, с сохранением пометок и приписок, которые, судя по почерку, принадлежат самому Палладио»[126].

Второй том, согласно все тому же послесловию к первому, должен был содержать:

I) общую характеристику и оценку творчества Палладио;

II) комментарии:

1) комментарий к тексту трактата (разъяснение терминов, собственных имен, указание источников и т. п.; 2) комментарии к постройкам, описанным в трактате: а) история построек и их современное состояние, б) позднейшие описания и обмеры [Оттавио Бертотти] Скамоцци[127], N. N., [Фрица] Бургера[128], И. В. Жолтовского, М. В. Крюкова[129], которые часто не сходятся с проектами Палладио и свидетельствуют не только об искажении авторского замысла, но и об изменениях, внесенных, быть может, им самим; эта часть комментария будет обильно иллюстрирована чертежами и фотографиями; 3) комментарий к античным постройкам, описанным Палладио в его трактате; 4) краткие сведения о постройках Палладио, не описанных им в трактате; 5) новые материалы о существующих неизвестных и малоизвестных произведениях Палладио, собранные И. В. Жолтовским; 6) важнейшие литературные источники для биографии Палладио; 7) Гете о Палладио; 8) библиография[130].

Кроме того, анонсировалась публикация многокрасочной репродукции с портрета Палладио, приписываемого Баттиста дель Моро Веронезе, из собрания Жолтовского.

Издание планировалось как строго академическое, чему способствовала фигура редактора серии «Классики теории архитектуры», в которой оно выходило, – Александра Габричевского. Университетский гуманитарий, получивший замечательное образование, тонкий знаток итальянского искусства, он был душой этого проекта. Не приходится сомневаться в том, что биография Палладио и львиная доля комментариев должны были быть написаны им самим[131]. Стоит сказать, что к этому времени Александр Георгиевич был многим обязан Жолтовскому. Появление опального после разгона ГАХН и первого ареста в 1930 году (потом случатся еще два) Габричевского в штате учрежденной в 1934 году Академии архитектуры не могло бы состояться без протекции Ивана Владиславовича, который находился как раз на пике своей карьеры.

Словом, можно только жалеть о том, что замысел фундаментального двухтомника, посвященного Палладио, не удалось реализовать в полной мере. Во второй половине 1930-х годов почти все руководство Академии попало под каток репрессий. В результате второй том так и не вышел, а первый был переиздан в 1938 году уже как вполне самостоятельный труд, без намека на продолжение. Но что не так с авторством перевода?

Надо сказать, что в истории отечественной архитектуры примеры переводов, осуществленных зодчими-практиками, встречаются. На память приходят Н. А. Львов, переводивший того же Палладио; Н. В. Султанов, который в 1870-х годах перевел книгу Э. Э. Виолле-ле-Дюка[132], и Н. С. Курдюков, выполнивший перевод «Истории архитектуры» Огюста Шуази[133]. Такое «самообеспечение» архитекторской корпорации в XVIII – начале ХX века было вызвано почти полным отсутствием архитектуроведческого дискурса за рамками профессии. Переводы, равно как теоретические и историко-архитектурные штудии, являлись на том этапе прерогативой профессионального цеха.

Однако во второй четверти ХХ столетия ситуация была уже другой. Показательно, что практически все переводы классиков для серии, редактируемой Габричевским (трактаты Витрувия, Альберти, Вазари, Виньолы), выполнены филологами и искусствоведами – самим Александром Георгиевичем, В. П. Зубовым, Ф. А. Петровским, А. И. Венедиктовым. Только Палладио в переводе Жолтовского оказывается редким исключением.

Из материалов, опубликованных в сборнике «Советское искусство за 15 лет», следует, что переводами Палладио занимался архитектурный подотдел Наркомпроса еще в 1919 году: «Когда был закончен перевод классического трактата по архитектуре – Palladio „Architectura“, – его размножили в 4 экземплярах и распределили по соответствующим библиотекам»[134]. Трактата с буквально таким названием у Палладио нет, но мы знаем, что заведовал этим подотделом Иван Владиславович Жолтовский.

Далее, в фонде ГАХН в РГАЛИ нами были обнаружены отдельные листки перевода «Четырех книг об архитектуре», которые находились в одном деле с полным текстом другого трактата Палладио – «Древности Рима». И хотя в архиве эти документы значились как анонимные, перевод «Древностей…» был снабжен титульным листом с надписью «Перевод с итальянского Е. П. Рябушинской. 1919 год. Москва». Это позволило предположить, что авторство двух переводов принадлежит одному и тому же лицу – Елизавете Павловне Рябушинской (1878–1921), представительнице знаменитого клана промышленников и банкиров.

Следующая находка, сделанная уже в архиве Государственного научно-исследовательского музея архитектуры им. А. В. Щусева, подтвердила верность данной гипотезы. Среди бумаг личного фонда Жолтовского мы обнаружили первую страницу рукописи перевода «Четырех книг…» и приложенную к ней записку, в которой автор (говоря о себе в женском роде) подробно излагает обстоятельства создания перевода в период с конца 1918 по май 1919 года[135]. Имеет смысл процитировать этот документ полностью:

Перевод этот посвящаю вдохновителю его, русскому Palladio[136], Ивану Владиславовичу Жолтовскому. Он впервые, после многолетнего полного забвения, выступил вновь проповедником классической архитектуры и его пророка шестнадцатого века Andrea Palladio. И это в такое время, когда в России, да и в Европе, был полный разгар декадентства. Уже будучи в Москве, около 20 лет назад, Иван Владиславович отыскал в заброшенном углу Румянцевской библиотеки драгоценную книгу Andrea Palladio первого издания[137]. Тогда еще мало знакомый с итальянским языком, Иван Владиславович больше по чутью, чем по смыслу, разобрался в вечных словах великого классика! Затем начались его ежегодные поездки в Италию и главной целью было изучение творений Palladio. Особенно И. В. заинтересовался его виллами, послужившими образцом для русского классицизма и помещичьих домов в усадьбах. Он внимательно изучил по картам те места, намеченные Palladio при описании его вилл, и с большим упорством в течение многократных поездок открыл их, изучил их, обмерил. Говорю открыл, потому что большинство из них никогда не были посещены иностранцами. Возвращаясь в Москву, он претворял в действительность свои мысли, навеянные великим классиком, что мы видим на целом ряде построек Ивана Владиславовича как в Москве, так и в деревне и провинции. Попутно с личным изучением он, возвращаясь в Россию, неустанно рассказывал как художникам, так и просто любителям искусства о великом Palladio, убеждал ехать в Италию, знакомиться с его постройками на местах, давал подробные маршруты. Будучи в числе этих любителей, я несколько лет подряд останавливалась в Виченце на несколько недель, объезжала ее окрестности и, знакомая с итальянским языком, поставила себе целью, когда поближе усвою архитектуру, перевести на русский язык единственное в своем роде сочинение Andrea Palladio: его «Четыре книги об архитектуре». Переведенная почти с момента своего появления и затем в последующее столетие на все европейские языки, эта столь важная для каждого архитектора книга не была переведена лишь на русский язык, если не считать слабой попытки Львова в 18… году[138],[139]. В конце 1918 года И[ван] В[ладиславович] образовал при руководимом им