Свои действительно помогли. Старшее поколение нашло работу, младшее выросло и выучилось. Карина считала себя москвичкой, армянский язык понимала с трудом, а по-русски говорила без акцента. В разномастном мегаполисе стройную девушку с тонкими чертами и матовым цветом кожи редко принимали за «лицо кавказской народности». «Твоя национальность — красивая женщина», — любила повторять Марина Станиславовна. Она не считала зазорным польстить Карине, зная, что хозяин салона приходится ей родственником.

Карина всегда помнила, что выйти замуж ей придется за своего. Нет, неволить ее никто не будет, но любой другой вариант очень огорчит маму, папу и всех родных, особенно дядю Манвела, которому семья была обязана переселением в Москву и спасением от многих страданий, выпавших в последние годы на долю армянского народа.

Огорчать старомодного, но строго почитаемого дядю Манвела считалось высшим проявлением неблагодарности. Поэтому Карина ходила с семьей на общинные праздники и покорно сносила пылкие оценивающие взгляды черноглазых юношей. Она нравилась многим из них, да что там — всем она нравилась! Кто бы отказался от такой красивой, образованной жены с хорошей работой и постоянной московской пропиской. По крайней мере, у нее, в отличие от многих других девушек в диаспоре, был выбор.

Выбирать пока что было не из кого, но родные, к счастью, не настаивали. Карина вообще старалась не думать о замужестве. Ей было хорошо дома, в шумной и веселой семье, где она была младшей из пяти братьев и сестер, самой балованной, самой любимой, самой красивой. А тут кто знает, какой еще муж достанется…

И вдруг случилось непредвиденное. На одном из праздников в гостях у родственников она встретила автомеханика Сашу. Саша приехал в Москву на заработки, жил тут совсем недавно, но, в отличие от многих своих товарищей, довольно прилично говорил по-русски, хотя больше молчал и улыбался, сверкая крепкими белыми зубами. На Карину он лишь раз посмотрел искоса своими добрыми хитрыми глазами — и сердце ее упало. Упало, чтобы разбиться безвозвратно и навсегда, ибо немногословный Саша был женат и в Ереване ждала его жена с двумя маленькими детьми, которым он регулярно посылал заработанные деньги и по которым очень, очень скучал.

Саше тоже понравилась красивая москвичка, но их чувства были обречены. Живя вдали от семьи, Саша мог бы завести временные отношения с какой-нибудь девушкой, но уж, конечно, не с армянкой. Такое община однозначно осуждала. И Карина с Сашей уже несколько месяцев избегали друг друга, изредка встречаясь на семейных застольях и обмениваясь горячими виноватыми взглядами.

Саша работал в «Манушаке», и Карина именно к нему пошла с вопросом, в который вложила свой сокровенный смысл.

— Есть один человек, — сказала она, — он ходит в наш салон. И одной девушке у нас он очень нравится. Только она переживает, не женат ли он, а спросить неудобно. И мы с девочками подумали, вдруг он чинит здесь машину, ведь живет рядом. И можно все про него узнать. Жалко подругу, надо ей помочь.

Со своими соплеменниками Карина говорила немного иначе, чем с сотрудницами на работе, приноравливаясь к их рассудительной манере.

— Да уж, жалко девушку, — вздохнул Саша, тоже думая о чем-то своем, а может, о том же, что и Карина. — Угораздило же ее влюбиться в мужчину, даже не зная, есть ли у него жена. А если есть — что делать? Девушка-то хорошая? — Он пытливо посмотрел на Карину, озаренный ревнивой догадкой: а вдруг его тайная симпатия пришла наводить справки для себя. Что это за «человек» ей понравился?

— Хорошая, маникюршей у нас работает, — заверила Карина, отводя от себя подозрения и мысленно извиняясь перед Викой.

Она знала, что Саша никогда в жизни не осмелится заглянуть в салон красоты. А если вдруг заглянет… к ней, просто так, по-дружески… Это абсолютно невозможно, но… Ну, так она ему объяснит, что Вика разочаровалась в симпатичном клиенте и вышла замуж. Ага, и родила четырехлетнего ребенка, вот здорово! Но разве Марина Станиславовна не поступила по отношению к ней, Карине, так же бессовестно, наговорив на нее Барабасу! А девчонки только смеялись.

Жаль, что она не назвала новенькую косметичку. Просто забыла о ее существовании, ведь Лена только что пришла в салон. Теперь уже поздно поправляться, Саша наверняка заподозрит обман. Ну и ладно, не все ли равно.

— Какой человек, что за машина? — спросил он между тем, наполовину отвернувшись и прищурившись, словно от взгляда на нее у него заболели глаза.

— Колосов Вадим Григорьевич, — начала Карина непринужденно, как будто накануне не учила наизусть «досье», добытое заведующей. — Высокий, лет сорока с чем-то. Темные волосы, бородка, седоватый. Глаза карие. Машина «хонда-аккорд», черная… — тут она заглянула в бумажку и назвала номер.

— Угу, угу, — сказал Саша. — Номер давай.

Он взял у нее бумажку, ушел в глубь гаража и, подсев на корточках к пожилому мастеру и его толстому усатому помощнику, заговорил с ними по-армянски.

Карина ждала у входа, поеживаясь от наступивших сумерек. В помещении было светло и довольно чисто. Пахло горячим металлом, бензином, машинным маслом, и — совсем чуть-чуть, но ощутимо — пряными травами, букет ароматов которых составляет запах любого армянского дома. От этого запаха Карине стало почему-то грустно и захотелось домой, к братьям и сестрам, к старенькой бабушке, от рук которой всегда исходит такой же тонкий и острый аромат… Зря она сюда пошла. Девчонкам развлечение, а ей на полном серьезе нельзя встречаться с Сашей. Вообще, ни на минуту. С каждой такой невинной случайной встречей она как будто все дальше соскальзывает с верхушки крутой горы, откуда, только оступись, понесешься без остановки, ломая шею.

«Это — последний раз, — решила Карина. — Даже на праздники перестану ходить. Запишусь на какие-нибудь курсы, скажу — времени нет. Пусть обижаются».

В гараже стояли даже какие-то древние колченогие кресла, заботливо застланные от пыли старыми армянскими газетами, но пройти внутрь, а тем более сесть Карина не решалась. После работы она не успела переодеться, так и отправилась «на дело» в мини-юбке и на шпильках. Прямо как настоящая француженка, вспомнился ей сегодняшний разговор в салоне. Но она не была француженкой и не собиралась усаживаться и выставлять напоказ коленки перед Сашей и его товарищами. Достаточно уже того, что она притащилась на ночь глядя с дурацкими вопросами. Что о ней будут после этого думать!

Что и говорить, авторемонтные мастерские — плохое место для вечерних прогулок, особенно если девушка решила прийти сюда одна. Карина знала достаточно армянских слов, чтобы в ней опознали свою и не обидели, но все же было как-то неуютно. «Стремно», сказала бы Вика. Хотя нет, она бы сказала как-нибудь более заковыристо.

Не только Карине нравился Викин острый язык. Когда кругленькая маникюрша беседовала по телефону с мужем Славой, салон собирался вокруг, как на концерт. У нее был, например, целый арсенал терминов, обозначающих употребление алкоголя. Потому Викино обсуждение с мужем предстоящего приема гостей звучало примерно так: