очень немногих, и на это обстоятельство следует обращать особое внимание, чтобы избежать распространенной ошибки в понимании ситуации.

Так, если обсуждать демонологию как самостоятельное направление или «жанр» (последний термин можно использовать только с большой долей условности), то появление пятнадцати — двадцати сочинений на протяжении менее чем столетия покажется признаком высокой актуальности злонамеренного колдовства как широко обсуждаемой темы.

Если же мы будем исходить из того, что XV в. ознаменовался всплеском европейской интеллектуальной жизни, тот же самый показатель будет свидетельствовать о том, что maleficia привлекало внимание современников в числе других злободневных проблем. Однако при этом оно не выходило на первый план обсуждений в течение длительного времени.

Как мы увидим далее, даже для Генриха Инститориса ведьмы и их преступления не были центральной темой. В свете того, что мы знаем о литературном наследии этого человека, можно с уверенностью констатировать, что они интересовали его только как одна из особо важных проблем «новых времен» (modernis temporibus). Но не более того.

Первые демонологические сочинения были написаны до изобретения печатаного станка, и большинству из них было суждено навсегда остаться в догутенберговском мире, так и не обретя собственных печатных публикаций.

Историки традиционно обращают большое внимание на серию сочинений о колдовстве, появившихся во второй четверти XV в. в альпийском регионе, включавшем в себя территорию Аостской долины (также известную как Валле-д’Аоста — ит. Val d’Aoste), кантонов Берн (Bern) и Вале (Valais), диоцеза Лозанна (Lausanne), а также исторической области Франции Дофине (Dauphiné)[64]. Так, немецкий историк Р. Декер отмечал, что пять наиболее значимых трактатов были написаны в течение пятнадцати лет[65]. К ним относятся «Записка» Иоганна (Ханса) Фрюнда, «Муравейник», (Formicarius) Иоганна Нидера, анонимный трактат «Ошибки газариев» (Errores Gazariorum), сочинение «Относительно ошибок магов и колдунов» (Ut magorum et maleficorum errores) Клода Толозана.

Большой известностью среди ранних сочинений о злонамеренном колдовстве обладал только трактат доминиканца Иоганна Нидера Formicarius («Муравейник»), написанный в 1437–1438 гг. и дошедший до нас в 26 атрибутированных рукописях. Кроме того, «Муравейник» оказался единственным из сочинений «парадигмы Лозанны», сумевшим преодолеть забвение, связанное с полувековой паузой между преследованием ведьм в альпийском регионе (1430-е гг.) и активностью Генриха Инститориса (1480-е гг.) и занять свое собственное место в эпоху книгопечатания. Популярность книги предопределила интерес к ней в новых условиях: первое издание (editio princeps) Formicarius вышло в 1470 г. в Базеле, последнее — в 1692 г. в Хельмштадте.

Всего насчитывается три издания, относящихся к периоду инкунабул. Еще как минимум пять вышли до конца XVII в. Помимо этого, как приложение к Malleus Maleficarum, периодически публиковалась пятая часть трактата, посвященная злонамеренному колдовству[66].

Своеобразным показателем успеха сочинения стали массированные заимствования. Из «Муравейника» в трактат «брата Генриха из Шлеттштадта» перекочевали обширные фрагменты текста, включающие как «примеры», так и теоретические рассуждения. Для сравнения просто укажем, что Preceptorium divine legis («Наставление в Божественном законе»), другое сочинение Нидера сугубо богословской направленности, выдержало 17 печатных изданий только до конца XV в. Причем шесть из них увидели свет до 1472 г.[67]

На фоне этого книжного триумфа известность остальных ранних демонологических трактатов поражает своей скромностью. Однако было бы большой ошибкой игнорировать их как малозначительные. Как отмечала в своей работе Э.Л. Эйзенстайн, получение и обработка количественных данных о создании и производстве рукописных копий представляет собой чрезвычайно сложную задачу[68]. Я должен добавить к этому то, что акцент на числе дошедших до нас списков того или иного сочинения может ввести нас в заблуждение, поскольку оставляет без внимания взаимосвязь текста и устного слова. Идеи, которые содержали первые книги о злонамеренном колдовстве, могли обсуждаться в ходе главного события в жизни Католической церкви этого периода — Вселенского собора в г. Базеле (1431–1449 гг.).

Более того, основным способом передачи информации служило устное слово, которое занимало в те времена доминирующее положение. Поэтому нам необходимо обратить внимание на роль проповеди как специфической формы словесности.

Об опасностях злонамеренного колдовства (maleficia) проповедовали такие известные личности, как францисканец Бернардин Сиенский и епископ Бриксена Николай Кузанский. Отметим также, что Генрих Инститорис до того, как он написал Malleus Maleficarum, должен был излагать свои мысли на эту тему именно в виде проповеди (как того требовала булла Summis desiderantes affectibus). Самый яркий случай «циркуляции» информации из письменной среды в устную, на мой взгляд, произошел в Страсбурге во время Великого поста 1508 г. Тогда в соборе Девы Марии (Liebfrauenmünster zu Straßburg) выступал Иоганн Гейлер фон Кайзерсберг (Johannes Geiler von Kaysersberg, 1445–1510), священник и профессор теологии, а также друг знаменитого писателя-гуманиста Себастьяна Бранта, с серией проповедей, затрагивающих колдовство и другие распространенные суеверия. В своих суждениях на эти темы «доктор Кайзерсберг» (doctor Keisersperg — sic!) основывался на сочинениях Иоганна Нидера Formicarius и Preceptorium divine legis — так идеи, впервые сформулированные на латыни в 1438 г., были озвучены уже по-немецки спустя семьдесят лет в широкой аудитории. Популярность Гейлера из Кайзерсберга как проповедника была настолько велика, что специально для него магистрат Страсбурга заказал новую кафедру в собор. Уже после его смерти тексты проповедей были опубликованы францисканцем Иоганнесом Паули под названием Die Emeis («Муравейник»)[69] — так обрела свое второе рождение метафора Иоганна Нидера. Эта ситуация показывает, что на протяжении длительного периода информация передавалась как посредством печати, так и изустно; эти два способа коммуникации взаимно дополняли друг друга и зачастую пересекались.

К реалиям XV–XVI вв. вполне применимо наблюдение А.Я. Гуревича, обращавшего внимание на то, что «жизненная информация на всех социальных уровнях распространялась почти исключительно путем прямого общения. Источник сведений, которым располагал индивид, — по преимуществу устный рассказ. Такому способу коммуникации более чем какому-либо другому присущи некритичность в оценке информации, вера на слово, подверженность искажениям, которые вызывались многими и разнообразными факторами. Поступающие сведения, не будучи жестко и однозначно зафиксированы, легко перерабатывались механизмом коллективного восприятия по законам фольклорного сознания, приводились в соответствие с ранее существовавшими представлениями, подгонялись под привычные клише»[70]. Это наблюдение следует относить не только к слушателям и проповедникам, но и к авторам текстов о злонамеренном колдовстве. Пересказ идей Нидера Иоганном Гейлером фон Кайзерсберг и последовавшая за ним публикация со всей убедительностью продемонстрировала, как из ситуации устного обсуждения рождалась новая книга.

Одними из последних среди демонологических сочинений XV века из числа существовавших в условиях параллельного распространения в рукописях и печатных изданиях стали две небольшие работы доминиканца Иеронима Висконти, возглавлявшего орденскую провинцию Ломбардия в 1465–1478 гг. Если оценивать формально, известность этого автора была очень невелика, поскольку нам известно только о трех ранних списках[71], а также об инкунабуле 1490 года[72]. Печатное издание появилось уже после смерти