стремился к тому, чтобы представить не свою авторскую концепцию, а некую собирательную и обобщенную (по нашим меркам — местами противоречивую) позицию доминиканского ордена в этом вопросе.

Такой подход имел практическое значение, поскольку сочинения Иоганна Нидера были практически неизвестны по ту сторону Альп, равно как и итальянские демонологические трактаты — в Германии. Я полагаю, что этим и объясняется решение Инститориса опубликовать Malleus Maleficarum, не указывая напрямую собственное авторство. Стоит отметить, что также фактически анонимным выйдет последнее сочинение немецкого инквизитора — небольшой памфлет «Достойные почитания деяния девы-стигманосицы Лючии из Нарни и других духовных особ женского пола» (Stigmifere virginis Lucie de Narnia aliarumque spiritualium personarum feminei sexus facta admiratione digna), посвященный практическим вопросам распространения нового культа итальянских женщин-мистиков.

1.2. Книга без названия:

Der Nürnberger Hexenhammer

«Доказательство существования немецкого перевода, несомненно, было бы чрезвычайно важным историческим открытием, но до сих пор в исследованиях единодушно предполагалось, что не было никакого перевода Malleus [Maleficarum] того времени, не говоря уже о каком-либо [случае] преподнесения [книги самим] автором»[100].

Гюнтер ЕРОШЕК, Предисловие к «Нюрнбергскому Молоту ведьм» Генриха Крамера

«Запомни, судья, что больше двух сотен прошли через мой инквизиционный суд» (Merk der richter/ das vber zwo hundert sein durch mein ersuohung gericht- II/8, 9v).

Эта фраза, записанная от первого лица и принадлежащая «брату Генриху из Шлеттштадта», дошла до нас на страницах небольшого сочинения, посвященного правовым аспектам преследования ведьм и адресованного бургомистру и городскому совету Нюрнберга[101].

«Книга» (в самом источнике фигурируют слова Bůch, opusculum, но отсутствует собственно название) представляет собой небольшое (всего шестнадцать листов немецкого и тридцать шесть — латинского текста) оригинальное сочинение доминиканца Генриха Инститориса. Автор научного издания Г. Ерошек озаглавил текст «Нюрнбергский Молот ведьм» (Nürnberger Hexenhammer), по аналогии с печально известным трактатом того же автора. Однако это решение вызвало критику со стороны К.С. Мэккея, предложившего использовать в качестве названия «Нюрнбергское руководство» (Nuremberg Handbook). Дело в том, что «Нюрнбергский Молот ведьм» вносит ложное ощущение тождественности двух сочинений, тогда как материал «Книги» пересекается только с третьей частью Malleus Maleficarum и не затрагивает теоретических (часть первая) и практических (часть вторая) вопросов демонологии[102].

Приведенная выше небольшая дискуссия указывает на специфику ситуации, в которой перу одного автора принадлежат два текста, посвященные преследованию ведьм. Однако эти тексты сильно отличаются между собой по таким ключевым параметрам, как язык, на котором они написаны, объем и степень оригинальности авторских взглядов. Расхождения сами по себе дают нам редкую возможность оценить степень авторской последовательности Генриха Инститориса в разработке концепции злонамеренного колдовства (maleficia), а также некоторые особенности книжной культуры на заре эпохи книгопечатания.

Языковая ситуация выглядит следующим образом: «Нюрнбергское руководство» — сочинение-билингва, в котором латинский язык доминирует, однако основные структурные элементы текста дублируются на немецком. К сожалению, подробный анализ в этой области сильно затруднен из-за особенностей издания. Опубликованной оказалась только немецкая часть текста. Латинская же представлена в виде постраничного черно-белого факсимиле, удовлетворительная расшифровка которого едва ли возможна[103]. Нумерация страниц не совпадает с библиографическим описанием Р. Эндерса (видимо, при подготовке издания Nürnberger Hexenhammer были опущены пустые страницы)[104]. Как бы то ни было, «Нюрнбергское руководство» содержит единственный известный нам связный и достаточно большой текст Генриха Инститориса, написанный им на родном языке. В отношении объема и степени авторской оригинальности рассматриваемых нами книг наиболее точно описал ситуацию К.С. Мэккей. Поскольку Malleus Maleficarum большей частью является компиляцией высказываний предшествующих авторов, собственные взгляды Инститориса в нем зачастую оказываются скрытыми за чужими словами, которые не обязательно точно соответствуют тому, что сам он думал о злонамеренном колдовстве (maleficia). В большом латинском трактате его взгляды наиболее полно были выражены в experientia, «примерах из инквизиционного опыта», разбросанных по всему тексту, однако их значимость не всегда ясна читателю.

В этом отношении особенность «Нюрнбергского руководства» заключается в том, что это полностью оригинальный текст, составленный «братом Генрихом из Шлеттштадта». Поэтому в нем нашли отражение его собственные размышления, которые были только намечены, но не получили дальнейшего развития в Malleus Maleficarum[105]. Близкую позицию занимает Р. Эндерс, отмечавший, что «Книга» не является немецко-латинским вариантом знаменитого трактата, как не является она и сокращенным его переложением, но представляет собой самостоятельную работу Генриха Инститориса[106].

Что объединяет эти два текста и чем они отличаются в плане содержания? Согласно эмоциональной характеристике Г. Ерошека, «Нюрнбергское руководство» и Malleus Maleficarum сближает то, что оба сочинения демонстрируют пренебрежение законами логики в описании колдовства и мизогинию, которая нашла выражение в стойкой убежденности Инститориса в том, что женщины более предрасположены к колдовству[107].

Послание Генриха Инститориса Городскому совету и бургомистру Нюрнберга

Однако, как указывает Р. Эндерс, «брат Генрих Крамер из Ордена проповедников, доктор Священного Писания, Папский посланец и инквизитор и т. д.» (Brůder heinrich kramer prediger Ordens doctor der heiligen geschrifft. Vnd Bäpstlicher commissarius und Inquisitor etc.), обращаясь к Городскому совету, не позволял себе прямых нападок на женщин или описания шабаша ведьм. Он только констатировал, что злой дух может привести к обвинению как виновных, так и невиновных[108]. Эту сдержанность исследователь объясняет заведомо скептическим отношением к колдовству, преобладавшим среди нюрнбергских юристов[109].

Предметом рассуждений Инститориса выступает преимущественно «злоупотребление правом» (müßhandel des Rechtens) или нарушение его судьями, благодаря которым ведьмы уходят от заслуженного наказания. Однако это не мешает ему высказываться относительно причин, побуждающих женщин к колдовству.

Самым важным мне представляется предположение К.С. Мэккея о том, что для «Нюрнбергского руководства» характерно упрощенное определение (simpler definition) колдовства, включающее в себя только две обязательные составляющие. Это, с одной стороны, — ересь и отступничество от веры и, с другой стороны, нанесение реального вреда посредством магии[110].

В такой трактовке соглашение с дьяволом выступало просто как свидетельство верности по отношению к нему. Остальные компоненты разработанной концепции колдовства (такие как, например, полет на шабаш) приобретали статус второстепенных деталей, подтверждающих принадлежность к секте колдунов.

В этом отношении более понятной становится стереотипная формула, которую использует Инститорис в «Книге» для описания сущности колдовства: «ведьмы наносят огромный вред плодам, людям и скоту»[111], и «первое нарушение» (erst müßhandel) судей — не верить в подобные деяния[112].

Это наблюдение имеет большое значение также и для понимания особенностей композиции Malleus Maleficarum. Согласно К.С. Мэккею, именно концепция ереси «секты» ведьм как группы людей, отрицающих христианские догматы и причиняющих реальный вред другим людям,