Приложив палец к губам, я дала понять Леночке, что теперь мы должны на время затаиться и помолчать. Но моей подружке и самой не хотелось говорить. С тяжелыми вздохами рассматривала она то, что осталось от колготок и ног, пыталась на ощупь освидетельствовать полученные боевые ранения и даже, вынув зеркальце, надеялась разглядеть при свете фонаря свою расквашенную физиономию.

— Эх ты, это из-за твоей художественной самодеятельности мы чуть было в самом начале не завалили дело, зря потратили целый вечер, не продвинулись ни на миллиметр, — должна же была я сделать ей выговор.

Но усердствовать не стала. Как она сейчас бежала! Как сиганула через забор! Как вцепилась в волосы тому, кто пренебрежительно говорил о ее любимом Птахе! Я и не ожидала увидеть в моей парикмахерше столько дерзкого мужества. Молодец!

Наконец около двух часов ночи две недавние красавицы покинули гостеприимный подъезд и заковыляли по городу. Леночка хромала на обе ноги, на спине у ее платья был вырван приличный клок, а про себя я даже и не знаю. Как и несколько часов назад, я вызвалась остановить такси, только теперь все ночные извозчики проносились мимо нас. Почему это, спрашивается? Какая черствость — не подобрать по пути пьяных, избитых, истерзанных девушек. Наконец, догадавшись спрятать Леночку на автобусной остановке и прикрыв сумкой собственные босые ноги, я все же притормозила какой-то мотор, на заднем сиденье которого уже сидел человек.

— Девчонки, поехали ко мне, не пожалеете, — предложил высунувшийся мне навстречу мужчина, в котором я с ужасом узнала лицо, недавно виденное в «Колибри». Ну надо же, какое нелепое совпадение. Ведь узнает же. Впрочем, нет, товарищ-господин был слишком пьян, чтобы суметь сопоставить и хоть как-то осмыслить недавно разыгравшиеся перед ним картинки. Он видел (и наверняка нерезко) в нас просто ночных женщин и тупо нацелен был только на одно простейшее действие. Я бы, конечно, сразу захлопнула перед его носом дверцу, если бы не узнала в незнакомце одного из тех, кто сидел за интересующим меня столиком вместе с Сеней. Мгновенно сориентировавшись, я уселась рядом с ним на сиденье, а на переднее устроила Лену, окончательно потерявшую к жизни хоть какой-то интерес.

— А куда едем? — спросила с любопытством.

— В гостиницу. В вашу «Хорватию». У нас там номер на троих, а двоих всю ночь не будет, — сообщил мужчина.

Услышав про «Хорватию», Леночка издала вполне членораздельный стон, но когда я сзади незаметно дернула ее за волосы, то сразу притихла. У меня с тарасовской гостиницей «Хорватия» тоже были не лучшие ассоциации. Прямо скажем — военные. То, что в гостинице происходило по ночам, было почище сербско-хорватской войны, хотя строилась гостиница в свое время дружественными социалистическими братьями хорватами из мирных соображений. И названа тоже в честь побратимов, в знак благодарности.

— А соседи мои решили в ночном клубе остаться. Черт, забыл, как он здесь называется. У нас в Москве их уже миллион, но я привык к своему «Пилигриму», только туда хожу. Хоть мордобоя никогда нет. А здесь — не успели прийти, как козлы какие-то сцепились. Я посидел немного и думаю — нет, такое не по мне, я человек осторожный, мне жизнь дорога, — продолжал рассказывать мой сосед таксисту с каменным лицом прерванную нашим появлением историю.

Даже удивительно: почему это многие мужики, когда напиваются, резко заболевают недержанием речи? Впрочем, в данном случае такая болезнь мне сейчас на пользу.

— А мои друзья все равно остались, им хозяин девочек пообещал. Я говорил: поехали, мужики, этого добра и в гостинице много, да и просто по дороге. Точно я говорю? — ущипнул меня мужчина за коленку.

— Так вы все из Москвы? — спросила я зачем-то, хотя на самом деле уже пожалела, что поехала с этим придурком. Он был таким пьяным, что уже еле говорил и даже посреди слов подозрительно всхрапывал. Ну что у него можно узнать в таком состоянии? И потом — а что я, собственно, хочу узнать? Так просто, никак не могу остановиться, разогнавшись на дальней дистанции.

— И не говори. Ши-рака-а-а страна-а-а моя-а-а родна-а-а-я, — затянул мой спутник дурным голосом. — Вот что нужно по радио передавать, да, девчонки? А мы всякую тратату гоняем. Многа-а-а в ней…

Неизвестно, сколько бы он и дальше орал в ухо, если бы водитель не объявил гробовым тоном:

— Приехали. Вылезай, Шаляпин, блин.

— … лесов, полей и рек… Ну точно, — остановил арию «Шаляпин», изумленно уставившись на реку, протекающую как раз мимо «Хорватии». — Вы, девчонки, сколько берете-то? — осведомился москвич между делом, отсчитывая таксисту бумажки из кошелька. — Я чего-то и не спросил…

— Пятьсот баксов.

— Чего? Не понял. Чего пятьсот баксов?

— Пятьсот баксов в час, — сказала я столичному гостю, нагло глядя на него своими большими зелеными глазами. Это моя мамочка называла их в детстве «наглыми гляделками», когда я вот так же, глядя прямо в лицо, выпрашивала у нее денег на новый купальник или туфли, пока не поняла: а чего зря у кого-то просить, если можно просто самой заработать! Надо, кстати, с новой «получки» купить себе новую сумку, я давно присмотрела одну совсем недурственную в магазине французской одежды.

— Да ты чего, офонарела? В Москве интердевочку лет пятнадцати можно найти в десять раз дешевле! Уж не таких мочалок!.. — начинал трезветь на глазах «Шаляпин».

Вот тот, говорят, был широкой души человек и петь умел. А этот и козлом блеет к тому же. Ничего, пусть знает цену тарасовских девочек. Во мне прямо-таки патриотизм какой-то взыграл. Вид спокойной реки, что ли, так на мозги действует, способствует, так сказать, «нравственному очищению» организма, как нас учили в школе.

— Вот и вали к своим интердевочкам, сквалыга! — захлопнула я перед мужиком дверцу. И чего вообще с ним связалась?

— И вы тоже валите, — скомандовал водитель.

— Дяденька, подвезите. На нас с подружкой напали, хотели изнасиловать. Вот деньги, — принялась я совсем другим тоном уговаривать упитанного мужчину со строгим, прокурорским выражением лица. Мне даже показалось, что это именно он призывно сигналил и пытался что-то прокричать мне не так давно, когда я и сама была за рулем. Впрочем, вполне возможно, что я ошиблась, а красноморденький дядя сейчас в упор не замечал оборванку.

По тому, с каким видом он терпел в своем убогом плюшевом салоне продажных девиц, было ясно, что «товарищ прокурор» не поверил ни единому нашему слову и за всю дорогу не удостоил меня больше своим взглядом. И это к лучшему, мы уже и так еле шевелились от усталости. Только один раз Леночка с благодарностью сжала мой локоть, когда поняла, что я везу ее к себе домой, не оставляю одну.

— С днем рождения, подружка! Отлично отметили? — шепнула я ей на ухо.

Сомнительное, скажу я вам, удовольствие просыпаться утром с похмелья, да еще после скоростной ночной пробежки по городу, прыжков с забора и катания с металлической горки. Даже мое неплохо тренированное тело ныло и требовало, чтобы его все оставили в покое. Но особенно гудела голова. Выпитый вчера коньяк плюс поганый коктейль услужливого блондина в «Колибри» (я сразу почувствовала, что одним из его компонентов была дешевая местная водка «Антигона», но надо же было как-то оправдывать свое место у стойки бара!) сделали свое темное дело.