– Верно, – согласилась Настя.

– Значит, «Марко» скрывает исчезновение Смоляковой? –переменила я тему.

– Да.

– А вдруг ее похитили, пытают, хотят убить?

– Ой, что вы такое говорите?! Вообще-то служба безопасностииздательства поднята на ноги, но… Боюсь, они ее не найдут.

– Почему?

Настя посмотрела мне в глаза, потом вдруг сказала:

– Кит, наверное, назвал бы меня сейчас дурой, но отчего-то явам верю… Вот, смотрите – это лежало у меня под подушкой. Стала ложиться в тотдень спать и нашла… – На столик Настя выложила белый конверт. – Прочитайте.

Я осторожно вытащила из конверта листок и пробежала глазамитекст.

«Настенчик, единственная моя, дорогая подружка! Извини,приходится доставить тебе боль, но мы, похоже, в ближайшее время не встретимся.Живи пока без меня. Знай, что бы ни болтали люди, я здорова и решение броситьвсе приняла совершенно самостоятельно, как принято говорить, в светлом уме итвердой памяти. Извини меня и пойми: иного выхода в данной ситуации не имелось.Я ушла, чтобы уберечь семью от большой беды и позора. Теперь о делах. Твоякредитная карточка будет регулярно пополняться через банк. И не надо пытатьсяпри помощи платежек вычислить место моего пребывания! Суммы станет, как всегда,перечислять бухгалтерия «Марко», потому что я, чувствуя свою ответственностьперед тобой, издательством и читателями, никогда не брошу писать. Рукописи спрежней регулярностью продолжат поступать в редакцию, и столь же регулярно тыбудешь получать деньги. Свою часть, впрочем, не столь много, как раньше,получит и Никита. Если выделенные средства покажутся ему копейками, ничегоподелать не могу. Я очень прошу тебя не говорить Киту и Зизи, что ты имеешьденьги, пусть это будет твоей тайной. Банк займется всеми финансовымипроблемами, все выплаты за дом, газ, электричество, охрану и прочее будутсовершаться вовремя, на текущий счет будет поступать оговоренная мною сумма дляхозяйственных нужд. Но и только. Остальные деньги пойдут на депозит, доступа ккоторому ни у кого нет.

Каждый месяц, исключая апрель и декабрь, в двадцатых числах,подойдя к книжному магазину, ты увидишь очередную книгу Смоляковой. Тогда знай:я жива. Если же в течение полугода новинок не будет, это будет означать, что я,увы, умерла. Не плачь, ступай к Роману Мефодьевичу, нашему адвокату, у неголежит завещание. Я не скрою его содержания: все члены семьи получат небольшиесуммы, Киту и Зизи отойдет городская квартира. Но остальное: дом, земельныйучасток и, главное, право на авторское наследие, – отойдет тебе. Не волнуйся,ты будешь богата и независима, тебе не придется, как мне в юные годы, кланятьсякому-то в пояс за копейку. Но это худший вариант развития событий. Ты простопотерпи, думаю, через несколько лет я сумею вновь быть вместе с тобой, мы уедемдалеко и будем счастливы. Очень прошу, позаботься о животных, чтобы они неоставались голодными и не болели. Я, к сожалению, не могла взять их с собой. Немогла я взять и тебя, прости, но моя любовь остается с тобой. Все будет хорошо,все обязательно будет хорошо! Не верь никому и ничему, рассказанному обо мне!Не показывай это письмо никому, а в особенности домашним. Настюша, в нашейсемье беда, я надеюсь вылезти из нее, но для этого, увы, мне следует исчезнуть.Будь осторожна, не доверяй никому из своих, даже…»

Дальше шла ровная черта, создавалось такое впечатление, чтолисток выдрали у Милады из рук.

– Тут нет подписи, – пробормотала я, – и числа.

– Я очень хорошо знаю мамин почерк, это писала она, –шмыгнула носом Настя. – Вы не представляете, что я чувствую. Мне так тяжело… Иодиноко… И я… я просто в шоке.

– Ты никому не показывала послание?

– Вам первой, – всхлипнула Настя и вдруг добавила: – У васже тоже йорк есть! И собак вы любите, и книги Смоляковой, и денег вам не надо,и…

По щекам Насти градом хлынули слезы. Чуня, поняв, что ееюной хозяйке плохо, тоненько завыла. Я обняла девочку, потом встряхнула ее исказала:

– Рыдать глупо, лучше давай подумаем, что мы можем сделать вданных обстоятельствах. А поплачем потом, от радости.

Когда Настя успокоилась, я спросила:

– Как думаешь, отчего «Марко» скрывает исчезновениепопулярного автора? Почему не бьет во все колокола, не привлекает милицию?

Настя почесала нос.

– Они тоже получили письмо.

– Кто?

– Ну… не знаю. Хозяин издательства, наверное, или кто у нихтам главный.

– Вашей семье об этом сообщили, да?

– Нет.

– Тогда откуда твоя уверенность?

Настя повертела в руках пустую чашку.

– Понимаете, когда Ми пропала, Никита страшно перепугался. Ядаже удивилась, потому что всегда считала: брату плевать на маму. Он, правда,очень с ней был милый, ласковый всегда, вечно сюсюкал: «Мулечка, как себячувствуешь? Мусечка, можно к нам в гости Костик придет?» Ну, в общем, изображалпослушного мальчика. Все вокруг считают его необыкновенно хорошим сыном. Какже, Кит никогда не забывает привезти из города маме ее любимые пирожные ифрукты, на ночь обязательно зайдет в спальню, поцелует… Прямо противно!

– Что же плохого в проявлении заботы? – улыбнулась я. –Наверное, очень приятно, когда о тебе думают, когда едут в магазин, скажем, зачерешней или ананасами, желая доставить удовольствие.

Настя скривилась.

– Наверное, приятно. Только… это все неправда, забота егонеправда. Раньше Кит таким не был. Я очень хорошо помню, как он маму пыталсязамуж выдать. Она случайно познакомилась с одним дядькой, жутко противным, нодико богатым. Вроде его звали Гарик…

Я внимательно слушала девочку и по мере продолжения еерассказа все больше понимала: вот почему мне так невероятно нравятся книгиСмоляковой, вот почему мне захотелось пойти на встречу с ней, вот почему сейчася испытываю невероятное беспокойство, вот почему! Мы с Миладой – просто клоны,мы с ней попадали в совершенно одинаковые ситуации! И то, что я раньше работалапреподавательницей французского языка, а теперь провожу дни в блаженномничегонеделанье, а Ми, до того как стать звездой литературы, сначала служила вгазете, не меняет общего состояния вещей.