А по-моему, — медленно начал инспектор, — главное — найти орудие убийства.

— Да, орудие — один из тех любопытных моментов, — отозвался Ханнасайд. — Гласс, похоже, уверен, что незнакомец, которого он видел, уходил с пустыми руками. Кстати, что за человек этот Гласс? Надежный?

— Очень надежный, сэр, совестливый и глубоко верующий. У них в церкви борются с дьяволом и получают право судить от имени Господа. Сам я англиканин, однако на свете кого только нет! Сэр, я хотел отдать его в ваше распоряжение. Гласс — один из лучших моих людей: не слишком быстрый, зато уравновешенный и ответственный. Да и труп обнаружил именно он, так что вполне логично прикрепить его к следственной группе.

— Хорошо, — рассеянно кивнул Ханнасайд, пробегая глазами отпечатанный листок.

— Хочу предупредить вас, сэр, — начал инспектор, кашлянув. — У Гласса весьма неприятная привычка цитировать Библию к месту и не к месту. Он любитель мелодраматизма, если вы понимаете, о чем я.

— Уверен, сержант Хемингуэй найдет с ним общий язык, — проговорил Ханнасайд, явно заинтересовавшись.

— Эх, не зря мне это дело не понравилось, — буркнул Хемингуэй.

Через полчаса Хемингуэй осмотрел сад усадьбы Грейстоунс, изучил следы под кустом цветущей смородины, недовольно взглянул на неповоротливого здоровяка Гласса и повторил свое высказывание.

— «Если ты в день бедствия оказался слабым, то бедна сила твоя»[11], — пожурил его Гласс.

— Дружище, станете дерзить — мы не поладим, — с откровенной неприязнью отозвался Хемингуэй.

— Слова не мои, сержант, они из Священного Писания, — пояснил Гласс.

— Всему на свете есть свое место и свое время, — парировал Хемингуэй. — Сейчас не время для Священного Писания и явно не место. Так, слушать меня! В котором часу вчера вечером из Грейстоунс выскользнул тот тип? Сразу после десяти?

— Да, сержант.

— Уже темнело?

— Верно, сержант.

— Стемнело настолько, что как следует рассмотреть его не удалось?

— Лицо рассмотреть не удалось, а вот запомнить, как он сложен и как одет, я сумел.

— А разобрать, было что у него в руках или нет, вы не сумели?

— Он шел с пустыми руками, — уверенно ответил Гласс. — Я не стану лжесвидетельствовать против ближнего своего.

— Довольно! — воскликнул Хемингуэй. — Вы давно служите в этом районе?

— Три года, сержант.

— Что вам известно о Флетчерах?

— «Выкатились от жира глаза их, бродят помыслы в сердце»[12].

— Да, ценное наблюдение. А о племяннике что скажете?

— О нем мне ничего не ведомо — ни хорошего, ни дурного.

— А о покойном Эрнесте?

— «Стремящийся к злу стремится к смерти своей»[13], — проговорил Гласс, заметно помрачнев.

— К какому еще злу? — насторожился Хемингуэй.

Гласс пронзил его строгим взглядом:

— Его душа погрязла в суете, лицемерии, блуде…

— Довольно! — воскликнул сержант. — Все мы не без греха. Насколько я понимаю, покойного Эрнеста многие любили.

— Да, правда. Он слыл человеком обходительным и добрым. «Но лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?»[14]

— Я не спорю, но откуда вам известно про блуд? Следы под окном подсказали?

— Нет, не следы, а Джозеф Симмонс. Человек глупый, но идет дорогой добра. И знает тайны хозяина своего.

— Неужели? Сейчас проверим! — сказал сержант и быстро проследовал к дому.

Через стеклянную дверь Хемингуэй вошел в кабинет и обнаружил там своего шефа в компании адвоката Эрнеста Флетчера. В кресле развалился Невилл Флетчер с сигаретой в зубах.

— Суперинтендант, позвольте мне удалиться, — проговорил адвокат. — Если возникнут дополнительные вопросы, вот моя визитка.

— Спасибо, — поблагодарил его Ханнасайд.

Адвокат положил завещание Эрнеста Флетчера в портфель и настороженно взглянул на Невилла поверх пенсне:

— Невилл, вам очень посчастливилось. Надеюсь, вы окажетесь достойным благ, которыми наделил вас бедный дядя Эрнест.

Губы Невилла тронула улыбка.

— Я тоже надеюсь! Очень постараюсь, чтобы пошлое богатство не сгубило мою душу.

— Богатство — это большая ответственность, — строго сказал адвокат.

— Я в курсе. Увы. Придется носить шляпу и следить за новостями.

— Надеюсь, этим вы не ограничитесь, — отозвался адвокат. — А сейчас, если позволите, я хотел бы побеседовать с вашей тетушкой. Не проводите меня к ней?

Невилл поднялся и распахнул дверь перед адвокатом. Они вместе вышли из кабинета.

— Это что за тип? — спросил шефа Хемингуэй, стоявший у стеклянной двери.

— Наследник, — ответил Ханнасайд. — Мистер Невилл Флетчер.

— Вряд ли он наш фигурант. Даже стоять ровно не в состоянии.

— Сержант, внешность обманчива. — Глаза Ханнасайда лукаво блеснули. — Этот вялый молодой человек — рекордсмен по прыжкам в высоту и, по словам адвоката, член сборной команды Оксфорда.

— Правда? В жизни бы не подумал. И он наследник? Пожалуйста, мотив для убийства номер один.

— Надо обратить на него внимание, если с тем неизвестным посетителем ничего не выйдет, — произнес Ханнасайд. — Смотрите, какие сокровища нам попались!

Сержант подошел к столу и, глянув через плечо шефа, разглядел три листочка, подписанные Хелен Норт.

— Долговые расписки, — пробормотал он. — Леди сорила деньгами будь здоров!.. От этих бумажек мерзко пахнет шантажом. Думаю, наш друг Ихавод[15]с разговорами об изобличении зла недалек от истины.

— Мое имя не Ихавод, а Малахия[16], — чопорно поправил из сада Гласс.

— Какая досада! — отозвался Хемингуэй. — Шеф, а те следы, какова их цена?

— По заключению экспертов, крайне маловероятно, что смертельный удар Эрнесту Флетчеру нанесла женщина. Тем не менее я тоже считаю, что эти расписки стоит изучить.

— Молодой Невилл об этой Хелен Норт не слышал?