Как там сказали Фред и Джош — не реви и не показывай боль? Не думал, что их совет пригодится, как только я выйду из портала.

— Вперёд пошел!

Словарный запас тюремщика оставлял желать лучшего и сейчас он пошел, походу на второй или на третий круг.

Но к моему облегчению бесконечный коридорчик неожиданно закончился, а я чудом не влетел в здоровенную дубовую дверь.

Вжик! Вжик!

Первый удар хлыста заставил меня вжаться в стену, а второй… распахнул ворота.

Серьезно, стоило кнуту попасть по створкам, как те мгновенно распахнулись, словно были сделаны не из мореного дуба, а из бумаги.

Вжик!

Засмотревшись на это чудо, я пропустил удар в голову, отчего кнут больно ожёг левую щеку.

— Пшёл!

Зашипев от боли, я выскочил из коридорчика и тут же замер.

Двери оказались переходом из одного коридора в другой.

Вот только второй был сделан не из черного камня, а из… решёток, к которым прильнули заинтересованные моим прибытием заключенные.

Вжик!

Хлыст щёлкнул меня по левой руке, и я, недовольно дернув плечом, от чего оно вспыхнуло болью, шагнул вперёд.

— Шевели ногами, шваль!

А вот за шваль ты ответишь.

Я распрямил плечи и зашагал вперёд. Не срываясь на позорный бег, но и не замедляясь до скорости черепахи.

Тюремщик позади меня всё не унимался и без устали работал кнутом.

Тело и ноги надежно защищал мундир, а вот голове пару раз хорошенько досталось. И если первый удар пришелся по голове, то второй ожег ухо.

Боль была настолько острая, что я чудом удержался от того, чтобы развернуться и вбить зубы тюремщика ему в глотку.

Не-ет, бить тюремщика нельзя. Это наверняка провокация. Поднимешь на него руку, с легкостью накинут срок. Но и уши было жаль!

Потерять лицо перед будущими сокамерниками? Да и плевать!

Я прикрыл затылок левой рукой и продолжил путь.

Пусть со стороны я и выгляжу смешно, но зато уши на месте останутся!

Тюремщик без устали работал кнутом, но я лишь шипел сквозь зубы, когда прилетало особенно сильно.

Вот ей-Богу, когда выйду отсюда, проставлюсь Фреду, Джошу и дядюшке Луке! Ведь если бы не этот обед, я бы визжал под ударами кнута как девчонка.

— Шевелись!

Вжик!

— Не слишком ли ты строг к пацану, Сутулый?! — из-за решеток послышался чей-то ехидный вопрос, и тюремщик прямо-таки вспыхнул яростью и злостью.

Вжух!

Удар хлыста пришелся по решетке, разом приголубил сразу парочку зэков, от чего не то зарычали, не то зашипели от боли.

— Запишите на счет, пацана! — выкрикнул тюремщик, которому его прозвище очень даже подходило. — А ты, перебирай ногами!

Вжик!

Больше ироничных окриков от зэков не прилетало, но Сутулый всё же несколько раз хлестанул решетку, сорвав удачным попаданием чей-то кусок мяса.

Чересчур любопытный амбал, который просунул свои накачанные руки за прутья, громко ругался, выдергивая руки назад и пытаясь унять побежавшую кровь.

— Скажи спасибо этому сопляку! — прокомментировал результат своего удара тюремщик и хлестнул меня по спине.

Я уже почти был готов наплевать на всё и броситься на эту сутулую крысу, как коридор наконец-то закончился массивной решеткой.

— Отойти на десять шагов! — заорал тюремщик, и заключенные послушно отпрянули в вглубь помещения.

Вжик!

Не знаю, как он это делает, но удар хлыста распахнул стальную решетку, как пушинку.

— Встретьте его как полагается!

Взвыло Чутьё Воина и я, не думая, метнулся вперёд.

Кнут тюремщика не причинял мне особой боли, но доверять своим ощущениям я научился ещё на заставе.

Бамц!

За моей спиной захлопнулась решетка, обдав затылок порыв ветра, а я с облегчением перевел дух.

По крайней мере сейчас между мной и психованным Сутулым находится непреодолимая стальная преграда.

Метнув в спину удаляющемуся тюремщику многообещающий взгляд, я настороженно огляделся.

Большая часть заключенных медленно, но верно подтягивались всё ближе, образуя вокруг меня неровный круг.

— Ненавижу круги, — пробормотал я себе под нос, с опаской наблюдая за вышедшим в круг зэком, чья левая рука была только что располосована ударом кнута.

В голове словно по щелчку пальцев исчезли все мысли, оставив после себя звенящую пустоту.

На язык просилось сакраменное «Вечер в хату», но я тут же отмел эту идею в сторону.

Думаю, не лучшая мысль пытаясь разговаривать на жаргоне, о котором имеешь весьма смутное, и слава Богу, представление.

Поэтому я покосился по сторонам, внимательно прислушиваясь к эмоциональному фону, и остановил свой взгляд на вышедшем вперёд амбале.

Кровь уже не текла, а засохшая — и когда только успела — корка крови крошилась при каждом проигрывании мышцами.

Хотя, учитывая, что это спец зона для одаренных, удивляться тут нечему.

— Добрый вечер, — судя по эмоциям, амбал не планировал бить меня прямо сейчас, но я всё равно держался настороже.

— И твоей избе того же, дворянчик, — отозвался здоровяк, мазнув взглядом по моему гербу.

Затем, ещё раз поиграв мускулами, небрежно так бросил.

— Чего встал как держиморда? Проходи, господин хороший!

— Куда? — насторожился я, чувствуя в словах амбала подвох.

— Как куда? — широко улыбнулся здоровяк, и от него так и повеяло предвкушением вперемешку с каким-то злорадством, что ли? — На парашу, конечно же!

Вообще, я миролюбивый человек. Вдобавок к этому ещё и вежливый. Но почему-то раз за разом убеждаюсь, что большинство людей понимают только язык силы.

Ну а вежливость воспринимается за слабость.

Я долго размышлял над этим парадоксом, пока в какой-то момент просто не махнул рукой. С умными людьми всегда можно договориться, ну а глупых у меня найдется чем вразумить.

— У вас какие-то проблемы с дворянами, сударь? — я всё же решил дать амбалу шанс закончить это дело миром.

— Это у тебя проблемы, малыш, — ухмыльнулся здоровяк, а стоящие вокруг меня зэки радостно заржали.

Их я понимал — какое-никакое, но развлечение. Своего оппонента — нет.

Ведь это же неразумно с ходу докапываться до попавшего в острог подростка! Впрочем, это его выбор.