— Брюзжать! — возмутился Сеня. — Это же дорогая техника, а Алка под градусами и гонит как черт. Кстати, дорога отвратительная, все внутренности выворачивает наизнанку, — подпрыгнув на очередном российском ухабе, проговорил он страдальческим голосом. — Для полного счастья не хватает только бдительного гаишника.

— Три часа ночи, какому идиоту придет в голову попасться на нашем пути?

Не успела Вика произнести это, как ей пришлось заорать не своим голосом:

— Тормози-и-и!

— Сворачивай-ай!

Истошный крик подруги, совпавший с воплем Семена, слились в голове Аллочки в единый вой. Обычно приказы не действовали на нее, но, заметив в луче света одиноко бредущую по краю дороги женскую фигуру, она проявила несвойственное ей здравомыслие — рванув руль вправо, девушка изо всех сил ударила по тормозам. Скорость оказалась слишком большой, машину стало заносить. А эта дурочка, неизвестно откуда появившаяся, вместо того чтобы броситься влево, тоже шарахнулась вправо. Алла завизжала, увидев, как девушку, словно тряпичную куклу, подбрасывает на капот, кидает в сторону и потом она исчезает в кювете.

— О Боже, нет! Только не это! — Семен выскочил из машины, Алла и Вика бросились за ним.

«Накаркал, птица счастья Говорун!» — донеслось ему в спину, но он не придал этому обвинению никакого значения. Перед его глазами предстала страшная картина. Девушка лежала в поросшей травой яме и не шевелилась. Рядом с ней валялась плотно набитая адидасовская сумка.

— Так! — протянул Семен. — Приехали! — Он стал спускаться в кювет почти что на четвереньках.

— Куда эту дуру долбанную несло?! — орала Аллочка больше от испуга, чем от возмущения. — Она что… ослепла? Я вправо, эта… туда же, дороги ей, что ли, мало, этой…

Настя приоткрыла глаза, которые зажмурила от страха. Из уст ее сверстницы на нее извергались потоки ненормативной лексики.

— Идиотка, уймись! Совсем доконаешь девчонку! — остановил парень виртуозное красноречие пухленькой блондинки.

Он бухнулся на колени перед Настей, не обращая внимания на свои светлые брюки.

— А что она лезет под колеса иномарок, «Жигулей» не могла дождаться!

— Я сказал, помолчи. — Блондинка прикусила губу, продолжая ворчать себе под нос. — Кажется, крови нет. Ты как, жива?

— Жива, — едва выговорила Настя.

— Где болит? — деловито спросил парень.

Настя подвигала руками и ногами — тело вполне подчинялось ей. Никакой сильной боли она не ощущала.

— Нигде, — призналась она с облегчением. — Только голова немного кружится.

— Может, стоит отвести ее в больницу, Доллар? — предложила другая девушка в роскошном брючном костюме.

— Думай, что говоришь, Виктория!

— Да, ты прав. — Видимо, спортивного вида брюнетка отличалась быстрой реакцией, потому что сразу же сообразила. — Нам нельзя сунуть ее в больницу.

— Что же делать? — растерялась блондинка.

— Вези ее к себе, — заявил парень, не раздумывая. — Твой папочка непременно что-нибудь придумает.

— Ты соображаешь, что у меня начнется? Содом и Гоморра!

— А тебе нужны судебные разбирательства?

Насте надоело, что о ней говорят как о неодушевленном предмете, совершенно не интересуясь ее мнением.

— Никуда я с вами не поеду.

Она собиралась произнести это ледяным тоном, но голос не слушался ее. Слишком много пришлось пережить за эту нескончаемую ночь. Настя испугалась, что не выдержит, сорвется на крик или, еще хуже того, разрыдается в голос. Судорожно вздохнув, она попыталась встать на ноги.

— Уезжайте! Я уж как-нибудь сама.

— Не, не, не, — засуетился парень, поднимая ее на руки. — Не волнуйся. Теперь с тобой все будет замечательно. — Он бережно усадил ее на заднее сиденье и повернулся в сторону девиц. — Прикройте пледом или чем-нибудь теплым. У нее шок.

— У нее шок?! — возмутилась любительница сквернословия. — Это у меня шок!

Доллар не обратил на ее визг никакого внимания.

— Машину поведу я. Ты, надо думать, Слоник, на сегодня уже накаталась? — спросил он блондинку, вероятно владелицу шикарного автомобиля.

Та только фыркнула в ответ и плюхнулась рядом с ним. Вторая девушка, которую называли Викторией, осторожно опустилась рядом с Настей, придерживая адидасовскую сумку. А потом ее заботливо прикрыли чем-то теплым, и на нее обрушилась усталость. Настя даже обрадовалась этому состоянию, пришедшему на смену безразличию, — значит, она все еще жива, если способна чувствовать.

— Ну что, едем к гостеприимным Градским? — Доллар спрашивал ее, Настю.

— А, делайте что хотите, — прошептала она.

В свои 55 лет Дмитрий Васильевич Градский всем своим видом излучал власть. Он давно уже утратил мускулистый пресс от сидячего образа жизни и обзавелся лишними килограммами, но сшитые на заказ костюмы и легкая каждодневная разминка в тренажерном зале сына почти скрывали этот недостаток. Лицо у него было самое обычное и вполне подходило выбранному им роду деятельности. Крупный нос, но красивой правильной формы, губы строго сжаты, а синие глаза прикрывают набрякшие от усталости веки.

Дмитрий Васильевич был богат, удачлив в приобретениях, невероятно опасен в делах, и все его откровенно побаивались. Он занимал кабинет президента банка «Кондор», потому что являлся таковым. Лет десять назад он создал это детище и любил его не меньше, чем своих родных детей, которых подарила ему любящая и любимая супруга. Она умерла, давно, если быть точным — шестнадцать лет четыре месяца и пять дней назад, но сердце продолжало щемить всякий раз, когда Дмитрий Васильевич смотрел на подрастающую дочь, узнавая любимые черты. И с каждым годом внешнее сходство с матерью становилось все заметнее. Может быть, поэтому он старался реже бывать дома, загружал себя работой и искал в ней оправдание своему поведению. Со взрослым сыном таких проблем не возникало. Своим характером Стас пошел в него, в Дмитрия Васильевича. Его удел был властвовать, и он с радостью ему подчинялся. Градский-старший гордился младшим Градским. Он знал, что через годик-другой, сын займет его место. А вот Аллочке нужна женская забота, понимающая, тонко чувствующая душа, перед которой можно выговориться, поплакаться, наконец! Дмитрий Васильевич это осознавал, но ему ни разу не пришло в голову привести в свой дом другую женщину.

Градский-старший перевернул глянцевую страницу «Коммерсанта» и раздраженно посмотрел на «Патек-Филипп». Точно такие же часы он подарил сыну на двадцатипятилетие. Начало пятого! Новый рабочий день, почти бессонная ночь, а его вконец разболтавшаяся дочурка все еще не появилась ни дома, ни в их загородном особняке. Загранпаспорт не по годам самостоятельной девицы Дмитрий Васильевич надежно припрятал, чтобы не подвергать ее излишнему соблазну отправиться в Испанию или в Париж. Там тоже имелась кое-какая частная собственность, и поэтому он был уверен, что Алла находится в пределах родины, а значит, в пределах досягаемости. Дмитрий Васильевич, безусловно, привык, что у каждого из них своя личная жизнь, но могла бы она хотя бы позвонить. Ведь существует же такая удобная вещь, как мобильник. И в эту минуту раздался звонок. Правда, не телефонный, а в дверь. Вспомнив, что он на выходные отпустил Мишу, шофера и телохранителя в едином лице, обладатель шикарной двухэтажной квартиры на элитном Кутузовском проспекте вздохнул и пошел собственноручно открывать дверь.