– Р-романтики, бля... Козлы совдеповские...

И одним духом осушил стопочку.

– Ну, где ты там? – почти кричала Нина капризным,раздраженным и, без сомнения, пьяноватым голосом. – Тут никакихвозможностей уладить по-хорошему. Зеваки собрались, пялятся, как на мартышку вклетке...

– Точнее говоря, мартышку без клетки, – ледяным тономпоправил Мазур. – Не ной, мы уже буквально за углом... сейчас появимся...

Он нажал кнопочку, сложил мобильник и зло бросил его насиденье. Атаман, притворяясь, словно ничегошеньки не слышал, и ухом не повел,разве что прибавил скорость, в последний миг проскочил под только что погасшийзеленый, плавно вошел в поворот, понесся по Тверской, свернул направо, нахальнои умеючи подрезав кого-то из правого ряда. Сзади возмущенно затрубил клаксон...

Ну вот, приехали. Сразу видно...

До сумерек было еще далеко, и чуточку печальная картинаоткрылась еще издали во всей красе: по правую руку, метрах в пятидесяти заказино, стояли две машины, вразнобой мигавшие «аварийками», – «ауди ТТ»Нины и другая, побольше, темная. С превеликим неудовольствием Мазур обнаружил внепосредственной близости от них еще и милицейское авто. Пострадавшиеавтомобили стояли, прильнув друг к другу, словно влюбленные – если рассуждатьлирически. Но для лирики у него было неподходящее настроение, и потомусравнение подвернулось более житейское, продиктованное многолетним жизненнымопытом: как патроны в обойме.

– Во-он там прижмись, – распорядился Мазур, –вроде есть место...

Атаман кивнул и вогнал машину в узкое пространство меж двумяроскошными достижениями западной автопромышленности, куда водитель неопытныйпобоялся бы втиснуться. Места хватало, чтобы приоткрыть дверцы, Мазур проворновыскользнул наружу и, не теряя времени, направился к месту сшибки.

Ситуацию он оценил на ходу, в считанные секунды. Ничегоособо жуткого не произошло: столкнувшиеся тачки лишились соответствующихбоковых зеркал, одна левого, другая правого, а кроме того, ободрали друг другубока. К тому же, что немаловажно, самоход, в который ухитрилась въехатьветреная супружница, оказался хотя и ухоженным, хотя и «мерсом», но весьма неновым, не «лупастиком», а тем, что «лупастику» предшествовали. Ну, «трехсотка»,да еще староватая... В нынешние времена на такой и дворник ездить может, ничегоудивительного. И наконец, обе тачки вписались друг в друга так, что стоялиаккурат по обе стороны пунктирной разметки. А это весьма чувствительнопопахивало «обоюдкой» – вещью для человека понимающего чуть ли не приятной...

Зевак на тротуаре насчитывалось не так уж много – штукдесять. Вели они себя, в общем, спокойно: таращились и обменивалисьвпечатлениями. Гораздо хуже было, что среди них крутился парнишечка, которыйочень уж в ъ е д л и в о лез ко всем с вопросами, как отметил Мазуртренированным глазом, не просто суетился, а п р о ч е с ы в а л невеликую толпулюбопытных справа налево. Для милиционера он был чересчур дерганый инесерьезный, – а вот на мелкого репортеришку желтой газеты, учуявшеговозможность срубить денежку, походил как две капли воды. Это уже чуточку хуже –тем более что у него на запястье фотоаппарат болтается...

– Приглядывай, – сказал Мазур Атаману, показав взглядомна суетливого парнишечку. – Если вздумает щелкать, пусть у него с оптикойчто-нибудь такое произойдет...

И энергичным шагом направился к машинам. Нина нервнорасхаживала возле своей незадачливой тачки и дымила, как паровоз. ЗавидевМазура, радостно кинулась навстречу. Мазур отметил, что подол шикарного черногоплатьица у нее порван с левой стороны – ага, выбиралась из машины черезпассажирское сиденье...

– Понимаешь, я отъехала нормально, и вдруг этот гуманоидневедомо откуда...

– Потом пошепчемся, – сказал Мазур сквозь зубы, ледянымтоном, не удостоив ее и взгляда.

И направился к пострадавшему «мерсу», мимоходом отложив впамяти: самые обычные номера, без «говорящего» сочетания букв, без полученныхпо блату престижных цифирок. Еще легче.

Стекла автоветерана были не затонированы, и Мазур прекраснорассмотрел человека, с испугом и откровенным напрягом таращившегося на него сводительского места. По первым впечатлениям – ничего особенного. Не менеепятидесяти, тип лица явно славянский, одет без особых изысков, не похож ни наолигарха, ни на одну из многочисленных разновидностей крутизны. Не производитвпечатления мужика со с т е р ж н е м. Никак не производит. Неприкрытая м е л оч е в к а. Тем проще...

Несильно постучав в стекло красовавшимся на среднем пальцеправой руки тяжеленным золотым перстнем – одной из неизбежных принадлежностейего х а л т у р к и – Мазур громко и дружелюбно позвал:

– Гюльчатай, открой личико!

Мужичонка таращился на него испуганно и не делал никакихпопыток приспустить стекло.

– Стеклышко, говорю, опусти! – громко сказалМазур. – Поговорим культурно...

Никакой реакции. Поддавши, что ли? Тогда получится совсемраспрекрасно, «обоюдка» выйдет классическая...

Подъехал «пежо», размалеванный номерами телефонов инадписями, свидетельствовавшими о его принадлежности к новоиспеченной службеаварийных комиссаров. Но еще прежде чем оттуда успел вылезти комиссар, к Мазурубросился один из патрульных милиционеров – с видом грозным и бдительным, еще издаликрича:

– Э! Э! Э! Гражданин! Вы тут с какого боку будете?

Мазур смотрел на сопляка грустно-философски, всего-то запару секунд прикинув аж три беспроигрышных варианта надежного вырубания этогогрозно выдвинувшего вперед дуло автомата конопатого стража порядка – причем дваиз трех предусматривали мгновенное пеленание пацана ремнем его же собственнойтрещотки, а третий был и того жутчее.

Но это, разумеется, были чистой воды абстракции и теории,профессиональная тренировка ума. Изобразив дружелюбную улыбку, Мазур двинулсянавстречу сержанту и сказал примирительно:

– Да я что? Я ж ничего, поговорить хочу с человеком чисто поделу...

– Отошли, гражданин, отошли! – непреклонно рявкнулсержант, с намеком держа руку на автомате. – Вы тут ни с какого боку, в происшествиине участвовали...

– Отойдем, служивый, – сказал Мазур, дернув подбородкомв сторону.

Он не зря служил столько лет – это было произнесено таквеско и авторитетно, что служивый, растерявшись на миг, машинально сделал заним пару шагов в сторону.

– Ознакомимся, – сказал Мазур негромко.

И раскрыл в ладони, держа ее ковшиком, свою «мурку» –удостоверение прикрытия, где он значился подполковником МУРа. Подобные ксивы –абсолютно доподлинные – таскает с собой уйма засекреченного народа из самыхразных контор.

Сержантика, сразу видно, п р о н я л о. Он перекинул автоматза плечо и совсем другим тоном поинтересовался: