Завидев его, тип из «мерса» проворно переместился подальше.Вид у него был прежний – перепуганный, виноватый, довольно жалкий. Он то и делокосился на патрульных, судя по всему, решивших от скуки досмотреть это кино доконца.

– Вы кто? – спросил комиссар лениво.

– Владелец я, – сказал Мазур. – Вот он я, встраховку первым вписан. Давайте работать, что ли...

...Выбросив в окно черт знает который по счету окурок, онпотянулся, задев коленями руль, и отчаянно зевнул. Уже давно стемнело, зажглисьвсе фонари, райотдел, возле которого он торчал третий час, несмотря на позднеевремя, жил напряженной профессиональной жизнью: временами из подъехавших«луноходов» выгружали каких-то личностей, то пьяных, то вполне трезвехоньких,зато в «браслетках», деловито суетились сотруднички, каждый второй торопился стаким видом, словно спешил расследовать покражу большой императорской короны изАлмазного фонда.

В зеркале заднего вида показалась темная фигура, и Мазурсовершенно спокойно повернул голову. Узнав Атамана, кивнул на пассажирскоесиденье. Адъютант по предосудительным делам проворно запрыгнул в машину, сходувытащил компьютер из внутреннего кармана куртки.

– Ну? – спросил Мазур.

– Черт знает что, – сказал Атаман, издав нечто вродетягостного вздоха. – Сами смотрите, шеф...

Концом прилагавшейся к компьютеру ручки он сноровистокоснулся панели. Высветилось строчек пятнадцать текста. Мазур чуть наклонился,вчитываясь, перечитал еще раз, уже медленно. Чуть растерянно пожал плечами:

– Эт-то что такое?

– Данные, – сказал Атаман угрюмо. – Исчерпывающие.По самой новейшей базе, которую еще даже на Горбушке не продают, разве чточерез пару месяцев...

– Черт знает что, – сказал Мазур. – МуслимГригорьевич Сизов... что за идиотство? Судя по виду, стопроцентный славянин,судя по отчеству и фамилии – опять-таки... Почему ж он Муслим?

– Не могу знать, – сказал Атаман. – Кто ж еговедает...

– Ладно, это, в конце концов, несущественно, – сказалМазур. – Муслим он там или Анемподист, дело десятое... Но вот егоклассовая сущность – это уже гораздо интереснее. Хозяин ресторана «Баллада». Иболее ничего за ним не числится – никаких заводов, газет, пароходов. Название –уписаться можно... Где такой?

– Я пробил быстренько. Собственно, это даже не ресторан,скорее уж кафешка в Хамовниках. Двести шестьдесят метров общей площади. Ужникак не «Пушкин» и даже не «Куросиво».

– Да уж, хоромы не царские... – проворчал Мазур. –Другими словами, мелочь пузатая – как с самого начала и было ясно по егопотасканному «мерсу», еще помнящему перестройку и ускорение... И этот хозяинпельменной вздумал на нас наезжать? На нас, друг мой юный? Конечно, повнешности судить нельзя. У Патрикеича в досье есть один взаправдашнийдолларовый миллионер, так он исключительно на облезлой «девятке»ездит... – Он с сомнением покачал головой. – Нет, ни за что неповерю, что этот Муслим – подпольный олигарх или что-то близкое. Ты ж еговидел, Вадик, – ушибленная жизнью мелочь пузатая...

– Вот именно, – сказал Атаман. – Однако, шеф, какжизненный опыт показывает, от таких пескариков частенько и получаются дешевыеподлянки вроде сегодняшней. Сам мелкий, и пакости у него мелкие.

– Согласен, – сказал Мазур. – Однако естьсущественная деталь... Он же, сучий потрох, не н а п р а с л и н у возвел. Аговорил, получилось, нечто, имеющее отношение к истине. Пистолетик-тообнаружился. И баночка с чем-то вроде кокаина...

Атаман, поерзав, осторожно осведомился:

– Шеф, простите на дурном слове... Но не могло ли случитьсятак, что...

– Не верю, – сказал Мазур. – Категорически неверю. Как мужик мужику признаюсь: законная моя половинка по причине молодости,ветрености и некоторой избалованности порой себя ведет совершенно по-дурацки...Но все это и для нее – перебор. Огнестрельное оружие с ней категорически невяжется. И наркота тоже. Я не сквозь розовые очки смотрю – просто-напросто знаюсвою легкомысленную женушку, смею думать... Чего я за ней никогда не замечал,так это – наркоты. А опыт у меня в этом отношении богатый. Я, знаешь ли, вмолодые годы имевших дело с наркотой повидал достаточно. Не здесь, конечно, надругих параллелях с меридианами...

– Значит, подбросили?

– Давай-ка пока что из этого исходить, – сказалМазур, – согласно презумпции невиновности. В казино она торчала часа два споловиной. Машин там, на стоянке, бывает куча, и особо бдительного присмотра заними нет – так, болтается какой-то стручок, весь красивыми эмблемамиоблепленный. За два с половиной часа толковый человек – или пара-тройкатолковых – может в машину дюжину гранатометов напихать и испаритьсянезамеченным. Машина, конечно, была на сигналке, но толку-то? Мы с тобой любуюсигнализацию в два счета заткнем и временно отключим. Не одни ж мы такиеуникумы на этой прегрешной земле...

– А мотив?

– Вот то-то и оно, Вадик, – медленно сказалМазур, – то-то и оно. Должен быть мотив, и должен быть человек, которыйозаботился не самым простым делом... И то, и другое для нас – совершеннейшаянеизвестность. Если бы на нас обиделись люди с е р ь е з н ы е, науськанныекем-то из тех, кого мы убедили отдать должок, они б такого цирка не устраивали.Ведь не более чем цирк дешевый, откровенно говоря... – Он тихонько, смачновыругался сквозь зубы. – Пакостная ситуация. Жили-были, не тужили – ивдруг на горизонте обозначилось нечто непонятное, а значит особенноудручающее... А нам ведь вскорости еще одного клиента предстоит в р а з у м л ят ь. Черт знает что...

– Ага, – нейтральным тоном поддакнул Атаман.

– У тебя соображения есть?

– Жду указаний, – сказал Атаман выжидательно. – Непо моим погонам соображения выдвигать.

– Вечно за вас адмирал должен думать... – проворчалМазур совершенно беззлобно. – Ладно. Соображения тут примитивнейшие –нужно, сдается мне, не откладывая, взять означенного Муслима за шкирку, вывезтив тихое местечко и душевно расспросить, кто его научил напраслину на приличныхженщин возводить. А кроме этого... Ага, наконец-то!

На крыльце показалась долгожданная парочка: Нина сПатрикеичем. Ветреная супружница, давным-давно протрезвевшая, вид имела унылыйи жалкий, зато Патрикеич, наоборот, даже издали было видно, лучилсясамодовольством и уверенностью в себе. Сбежал по выщербленным бетоннымступенькам танцующей походочкой, галантно подал руку Нине, огляделся и бодронаправился к Мазуровой «камри».

Мазур проворно вылез, распахнул перед Ниной заднюю дверцу,сказал с неприкрытой насмешкой:

– Прошу в лимузин, девушка, отдохните от житейскихпереживаний... Ну, что там?

– Да ерунда, – сказал Патрикеич, улыбаясь во весьрот. – Даже подписки о невыезде не сунули. Могем-с кое-что, ежели вударе...