Они сидели с оголенными коленями, покрытыми конфетной кожей упругих чулок и слушали его не шевелясь, нанизывая свои мысли как жемчуг на нити собственных умозаключений и воображений. Вечер только начинался, вечер хитросплетенных откровений и решения завтрашнего дня!

– О Боже! Какой нестандартный взгляд на невидимый мир, на мир, который мы пропускаем мимо каждый день. – Надя сняла очки и слегка поправила юбку, наслаждаясь линиями собственных ног.

– А чего мы не пьем, а только слушаем, это что, сбор информационных сливок? Это я виноват! Я перепутал снег и тополиный пух, виноват именно я, потому что занял трибуну в актовом зале, где происходят акты разной активной направленности! Я вас обслужу сейчас, я налью вам виски, и мы сделаем еще один шаг в замутнение мозгов и откровенность тайного!

Вадим взял в руки зеленую бутылку с рогатым заморским оленем на этикетке и разлил в хрустальные стаканы достижение шотландского кайфа, разбавив химическую формулу воздуха в комнате. На часах неугомонная стрелка била по щекам цифру за цифрой, продолжая бег без финиша, отсчитывая каждому невидимое расстояние от роддома до кладбища и тихо хохоча над незаметностью своего Рока. Морозный воздух заглядывал в открытую форточку, выпуская пар между антагонизмом двух температур, на кухне надрывался неубиваемый японский магнитофон «Шарп 555», в котором талантливый Кузьмин пел о Симоне, девушке его мечты, на которой он так и не женился… А где-то падали звезды, пронизывая всю фазу Млечного Пути, кто-то мощно ругался в транспорте за лишние сантиметры пространства, кто-то выносил мусор в подарок планете, а кто-то целовался в теплых подъездах, доказывая свою готовность к внутренним движениям и обмену жидкостями. Под землей ежились холодные муравьи, а из квартирных подворотен продолжала раздаваться изящная грызня с пустыми доказательствами любых аргументов и музыкой дряхлых и бывших фей. Кто бы что ни думал, а жизнь продолжалась при внутренней смерти всех, кто думал, что он до сих пор жив! Такова их жизнь, уверенная, что она еще дышит – «…Мы лучше верной смертью оживем!..».

– На улице снег и отвратительная метель, холод без голода и злой зимний ветер. А мы сидим в уюте и пьем в тепле, плюс комфорт и говорящий клоун с фартуком, где корсиканец, и совсем не француз, месье Наполеон примеряет очки, предупреждая в надписи. Мы с вами здесь, моя жена у любовника, нам повезло, такого счастья нет у многих! Я сейчас вернусь, у меня есть дельце на кухне. А вы не скучайте и пошепчитесь, у Надин уже двенадцать тысяч вопросов стоят в глазах и ждут ответа. Да, дорогая? – от последнего слова Надя едва заметно вздрогнула и внимательно посмотрела в глаза Вадиму.

– Как у любовника? – спросили сразу все втроем.

– Это ее собственная любовная интоксикация! Она же не такая, как вы – когда она открывает шкаф, то, к моему глубокому удивлению, всегда знает, что надеть. Это меня удивило и насторожило много лет назад до самой глубины. Она никогда не рассматривала часами свой гардероб, выискивая там мех неизвестного науке Чебурашки. Она не крутилась часами перед зеркалом, подбирая тона, полутона, четверть тона и сочетания нижней части каблука левой туфли с браслетом на правой руке. Она всегда спешит жить, как лето в тундре, как бабочки Парамарибо, как морская волна. А ее любовник – это просто секс-обмен, дань желанию мелких комариных приключений, очередной техосмотр состояния организма в чужом ангаре. Человек, желающий карнавала и имеющий деньги, всегда его сочинит – и будет Самбадром, и будут фейерверки, и будет утро, которое, после праздника тела, все ненавидят. Разве умный человек будет с этим бороться? Никогда!

– И ты об этом так спокойно?!..

– А вы ждали возмущений? Спокойствие – это мой «чойс», это мой выбор! Где был бы смысл что-то менять в мою сторону? Смысла нет! Картины, которые рисует Господь, не выставляются даже в самых лучших музеях мира, и никто не может там исправить хоть один мазок, а я и пытаться не буду! – быстро ответил Вадим и направился в сторону кухни. – Я не лучше Господа, сотворившего ее мысли в ее собственной голове и в ее собственном междуножье! Я колхозник-наблюдатель за всходами ее пшеницы, убирать только будет некому!

– Не уходите! Останьтесь! – быстро отреагировала Надежда с уже подтвержденной надеждой в глазах.

– А в этом месте нашей пьесы я надуваю паруса и бегу на кухню. Принесу вам форшмак, который так оттеняет химический состав виски и дает неожиданную приятность в ощущениях рта. Я его делаю по-особому, как учила меня в детстве соседка тетя Роза, а оттенять вкус виски меня научили в Норвегии. Но если вы хотите взлететь еще выше по вкусовым особенностям «Гленфиддика», то, выпивая виски, бросьте следом чайную ложку меда – это такие же ощущения, как для ушей ноктюрн Гайдна! Форшмак тети Розы понравился даже шеф-повару Боруху из Тель-Авива, а он знает толк в кошерной пище! Да! Были времена!.. Объявляю перерыв в актовом зале, занавес…

Он вспомнил, что ничего не ел с самого утра, его мысли о жене не давали покоя, плюс занятость приготовлением еды и любимый Кузьмин в ушах, хотя мысли и не должны давать покой, его дает сон и умиротворенность в голове, там, где мысли, покоя не будет. Грибоедовщина от Александра Сергеевича, горе, как говорится, от ума. Виски зашли в организм и приятно заполняли дальние капилляры, раскачивая внутренние маятники в разных органах. Сердце набирало обороты, улыбаясь и выталкивая отравленную алкогольную кровь сквозь свои мясные меха. Он все для себя решил, но оставаться неуслышанным он не желал, поэтому новый пирожковый день был ему на руку. Три радиостанции, сидящие на диване в комнате, с любопытством будут обсуждать услышанное, будут задавать множество вопросов и тут же находить смешные ответы. Они будут пережевывать информацию, заходить далеко в женских рассуждениях, в которых им пришлось поучаствовать, прочувствовать, засвидетельствовать. «Нужно добавить жару, чтобы быть изящно пьяным, – думал Вадим, вынимая форшмак из холодильника, – нужно погнать ослика еще больше, по кругу, чтобы отыграть свою пьесу до самого конца. Кто заметно пьян, тот расскажет и то, что было, и то, что на внутренних полках души и что за печатями и за замками». Форшмак смотрел на Вадима аккуратной горкой и дарил запах родного детства на коммунальной кухне. Оставался последний штрих. Он взял ложку и в центре горки сделал небольшое углубление, а затем налил туда постного масла, как в кратер игрушечного вулкана. Вадим улыбнулся собственной мысли: «Так в кратеры настоящих вулканов вкладывает озера сам Создатель». Масло недолго постояло в углублении и медленно просочилось внутрь продукта. Это был хитрый тест на готовность настоящего форшмака, который знают немногие, даже с дипломами суперповаров из суперповарских академий с глупой и невкусной рекламой! «Когда меня ты позовешь!..» – новая песня Кузьмина из японского работяги «Шарпа» заставила его вздрогнуть. «Как будто дождь стучит по крыше… запевала дождь!» У Кузьмина была боль в душе, такую песню пишут от боли, от радости никогда! «Запевала дождь, а не запевала снег!» Взяв тарелки и мед, Вадим направился внутрь квартиры, где три женские живые радиостанции вещали сказочную программу между собой.

– Она не такая, как вы, – сразу же начал Вадим, поставив тарелку на столик, – у нее древний огонь в сердце! Как там написал этот английский мужчина из Стратфорда-на-Эйвоне? «Ее совсем не видно под вдовьим черным покрывалом, лишь узенькую пятку я заметил! Мне с вами помолиться, Госпожа?.. Хорошо! Не будем будоражить Шекспира и греческие трагедии! Вот вам нестандартная закуска под виски и еще мои уши, дабы услышать ваши вопросы. Вадим налил всем виски и, не дожидаясь женщин, быстро опрокинул в себя.