— Нейтраль. — Озвучила дева с кошачьими глазами. — Парадоксальное пространство, буфер, или, например, «отстойник», но это словцо жаргонное. Ты не переживай, почтенный, мы тут еще немножко повисим, пока не отстанут морфы, часов на двадцать останемся в каком-нибудь из близлежащих миров, а после я тебя верну туда, откуда прибыли. Может, с задержкой в секунду — другую, никто ничего не заметит. Просто мне, чтобы надежно зацепиться в вашем мире, необходим продолжительный контакт с местным жителем.

— Контакт?.. — Только и смог переспросить Валентин. — Морфы?

Черноволосая подозрительно прищурилась и улыбнулась уголком рта.

— Если ты там что не так подумал про контакт, то зря. Я имею в виду, что мне нужно находиться рядом. И раз уж меня выкинуло к тебе, значит, ты один из тех, кто обязательно должен знать нужного мне человека. А морфы… Пока слишком много вопросов!

Ковалев обалдел от такой наглости.

— Знаешь, вопросы будут, и еще не один и не два. Это только начало. Хочешь… как ты сказала, зацепиться? Тогда я жду объяснений. Для начала надо познакомиться.

— Надо. — Весело согласилась черноволосая. — Тая. Или Тха-Сае.

Услышав названное имя с префиксом «Тха», Ковалев понял, что у Вселенной своеобразное чувство юмора. Любопытно, это совпадение или…

— Очень приятно. Валентин.

Она повторила, словно пробуя на вкус, чужое для слуха имя, снова поправила сумочку на поясе, кивнула. Ковалев остро ощущал ее настороженность, тщательно маскируемую внешней беспечностью и даже некоторой развязностью. А между тем, под глазами залегли темные круги, носогубные складки заострились, лицо, тронутое едва заметным золотистым загаром, было бледным и несло печать утомления.

Выводы майор сделал следующие: молодая, отчаянная, полная решимости и — чего-то сильно опасающаяся особа. Если она, к примеру, преступница, и находится в бегах от трех бронированных чудовищ, то внушает большую приязнь, нежели охотники, вид которых откровенно пугал. С другой стороны, внешность бывает обманчива, да еще как! Милая девушка может оказаться кем угодно, от воровки до убийцы, и хорошенькая мордашка никак не связана ни с родом деятельности, ни с какими-то криминальными наклонностями.

А ведь приходилось держать Таю (или кто она там?!) за руку, вися над радужной бездной.

Разве так бывает? Хотя… когда Валентин шел на свое первое задание по контакту с чужеродной формой жизни в лице домофея, он вообще ни во что не верил. До тех пор, пока не нажал на кнопочку хитроумного устройства, разработанного коллективом умельцев под руководством Таипова, и понял, что чужеродная форма из иной реальности есть на самом деле.

И то, что сейчас он, майор Ковалев, находится в здравом уме, а не во власти галлюцинаций, тоже факт. И радужная бездна под ногами есть, и красивая черноволосая девушка с волевым и отчаянным лицом и кошачьими глазами — тоже есть. Значит, живем по ситуации, а потом уже будем докладывать, куда надо…

— Держись крепче, Валентин! — Скомандовала между тем Тая. — Сейчас тряхнет.

И снова прикоснулась к той самой сумочке. Надо бы поподробнее познакомиться с этим дамским аксессуаром, похожим на поясную барсетку «челнока» времен лихих девяностых. Что там прячет желтоглазая?..

Их действительно «тряхнуло», да так, что Ковалев едва не откусил себе кончик языка. Хотите знать, что чувствует штопор, который вкручивают в пробку? Спросите меня, я теперь знаю!

В лицо бросило пылью и дохнуло теплым влажным воздухом. Теперь оба они, — та, которая представилась как Тая, и Валентин, — неловко вывалились из круглого вихревого окна прямо на землю.

Шел мелкий моросящий дождь. Впрочем, как отметил про себя Валентин, машинально подняв голову (как будто искал в облаках брешь, откуда они со спутницей прилетели), это не могло продлиться долго. Между низкими тучами проглядывали фрагменты голубого неба, а кое-где на землю падали косые солнечные лучи. Было довольно тепло.

Ковалев быстро огляделся. Вокруг — обширное открытое пространство, справа в метрах так десяти лесополоса (деревья вроде все знакомые, обычный смешанный лес), слева — какие-то редкие чахлые кустарнички.

Почва под ногами суховатая и местами потрескавшаяся, как будто дождя не было давно. Как-то неуютно на открытой местности, залечь бы тут куда-то и не отсвечивать. Что за мир? В лесу, кстати, могут быть звери или засада. Кто его знает.

— Куда дальше, Таисия? — Официально обратился он к черноволосой, чувствуя неприятный ком где-то в районе желудка и надеясь, что упомянутый орган не взбунтуется после таких вот полетов. — И где мы сейчас?

— Для начала руку отпусти. — Потребовала спутница. — У меня уже пальцы смяты. Или сломаны от твоей хватки, сама Картсам не разлепит! И не называй меня Таисией, — или Тая, или Тха-Сае!

Ковалева сложно было смутить, но дева была права. Только сейчас он в полной мере ощутил, как крепко сжимает ее руку, до боли в собственных пальцах, и поспешно выпустил. Да уж, узкая и маленькая кисть женской ручки сейчас выглядела синей и помятой лапкой магазинной курицы.

Она сказала: «Картсам». В Восточной империи Лангато так называют Мать Всего Сущего, великую и почитаемую богиню. Пометки Таипова к отчетам Марины Андреевны определяли Картсам, как «стихийно-доброе божество женского рода». Порой она вела себя весьма сурово: так, как любая мать может поступать со своими детьми, если они расшалились не в меру или ослушались. Мужского рода бывают исключительно низшие божества, находящиеся в ранге демонов. В западных же землях издавна верят в единое светлое божество — Знающего, темным антагонистом которого является Приходящий, или, в более полной версии, Приходящий-к-ночи.

Девушка помянула Картсам, значит, имеет отношение к Восточной империи. И к тем самым Тхагам, судя по имени, тоже…

— Извини. — С сожалением произнес мужчина, не прекращая при этом беглый осмотр окружающей местности. — Так и будем тут стоять? В лесу опасно или… ты этого не знаешь?

— Не должно быть опасно, при условии, что никого не встретим. Это тоже Земля, очень похожа на вашу. Даже речь не нужно синхронизировать, язык такой же, как твой. Я тут была неоднократно, в поврежденном секторе времени.

Час от часу не легче! Сектор времени какой-то!

— А эти твои… морфы? Они не вернутся?

— Я сказала тебе, что они отстанут! — Мгновенно огрызнулась Тая таким недовольным тоном, что напомнила Ковалеву племянницу, дочь старшей сестры, общение с которой частенько представляло собой посиделки на пороховой бочке.

Но Люське пятнадцать лет, а эта девица не так уж юна.

— Послушай, Тха-Сае…

У Валентина так и вертелись на языке словечки типа «куколка» или «девочка», а еще хотелось прибавить «цаца». Но что-то ему подсказывало: сейчас применение подобных словечек послужит подожженным бикфордовым шнуром для той самой пороховой бочки. Потому что куколка, девочка и желтоглазая цаца находится сейчас на грани нервного срыва.