будешь вести себя смирно, — с укором напомнил Кристобаль. Всегда приятно сказать кому-то «ну я же говорил».

Глава 5.

Иветт

Меня била мелкая дрожь. Хотелось поскорее отмыться от липкого запаха трактира, сальных рук и мерзких слов. Хотя местные мужчины с их настойчивым вниманием и остались там, за дверью, я никак не могла успокоиться.

Почему я не попыталась ничего сделать? Не ударила никого магией, не пнула, не закричала в конце концов? Едва ли кто-то прибежал бы на вопли о помощи, но это все же было лучше, чем просто стоять, как это делала я.

Чувство беспомощности, которое было со мной уже второй день, сейчас достигло предела. Я не могла ничего сделать ни против Ардена, который забрал меня из собственной комнаты посреди ночи, ни против деревенских, отчего-то решивших скрасить мой вечер. От собственного бессилия становилось тошно.

— А мы ведь договаривались, что ты будешь вести себя смирно, — услышала я от Кристобаля, вышедшего следом из злополучного трактика.

Мне всегда говорили, что леди в любой ситуации должна держать себя в руках и сохранять спокойствие, но бешенство, которое вызвали во мне слова Ардена и его насмешливый тон, выходило далеко за рамки приличия. Быстро, не давая толком себе времени подумать и успокоиться, я развернулась к мужчине и дала ему пощечину. С чувством — от удара даже стало больно ладонь.

Арден, хмурясь, коснулся щеки — скорее удивленный, чем злой. Я была готова к тому, что он поднимет руку в ответ, и даже рефлекторно сделала шаг назад, но мужчина только недоуменно вскинул брови:

— И это твоя благодарность за помощь?

— Помощь? — я вспылила, чувствуя, как к горлу подкатывает нервный смех. — Да я тут только по твоей вине и оказалась! Если бы не ты, я бы сейчас была дома! С семьей! Обсуждала свадебное платье, а не тряслась от угрозы надругательства! — леди о таких словах не пристало даже думать, не то что произносить, но я прекрасно понимала, как все это называется, и сейчас меня некому было упрекнуть в отсутствии манер. — Так напомни, за что там мне следует тебя благодарить?

Остатки благоразумия твердили, что его не стоило злить. Я уже сбежала от него, доставив проблем, и скандал мог быть просто опасен. Но мне хотелось накричать на него, да погромче — чтобы понял, как много проблем доставил, как навредил своим вмешательством в мою жизнь. В горле стоял ком.

— Не делай вид, что это моя ответственность, когда все это только из-за тебя, — на глазах навернулись слезы, мешая производить грозное впечатление. Я всхлипнула, стараясь подавить рыдания.

Кристобаль не изменился в лице, не рассвирепел и не накричал на меня в ответ. Вместо этого он обезоружено вскинул руки:

— Прости, — произнес он без уже привычной издевки. Я удивленно заморгала, прогоняя с глаз слезы. — У меня были свои причины для всего этого. Ты совсем не должна была пострадать в процессе. И не пострадаешь, если будешь следовать моим… просьбам.

Я моргнула еще раз. Пусть и смешанные с оправданиями, но это были настоящие извинения, которых я, если рассуждать здраво, никак не могла ждать в подобной ситуации. Кристобаль сделал медленный шаг ко мне — аккуратно, как будто я могла убежать, укусить или броситься на него с кулаками. О последнем я и правда задумалась. Все так же медленно, давая возможность увернуться, он приобнял меня за плечи, как будто укрывая ото всех. Хотелось дернуться или топнуть ногой, но силы на это у меня кончились — и слезы наконец брызнули из глаз. Я шмыгнула носом, утыкаясь лбом в плечо Ардена.

Это по его вине я была здесь. Из-за него оказалась вдали от дома, из-за него невольно рисковала жизнью и честью. Но на многие мили вокруг Кристобаль был единственным хоть немного знакомым человеком — не у кого было найти сочувствие, кроме него.

— Я ведь говорил. Я не причиню тебе вреда, — твердо сказал Арден. Вопреки здравому смыслу я почему-то поверила его словам.

Он неожиданно подхватил меня на руки, усаживая на лошадь, а затем сам запрыгнул в седло позади меня. Можно было возмутиться, но если честно, я была только рада поскорее убраться из этого проклятого места. Никто из завсегдатаев таверны не выглянул, чтобы нас проводить.

Дорога назад к охотничьему домику заняла куда меньше времени, чем когда я пыталась оттуда выбраться. Столько сил было потрачено на побег — и все впустую. Слезы забрали у меня остатки сил.

Добравшись до кровати, я уже не задавала никаких вопросов. Если Арден и хотел как-то наказать меня за побег, то явно отказался от этой затеи. Кажется, я даже умудрилась немного его удивить, когда напала с обвинениями и претензиями.

Я догадывалась, что извинения Ардена и полное покаяния лицо совсем не предполагали, что он отпустит меня, не дожидаясь выкупа — но в данный момент мне было все равно. Я быстро провалилась в сон.

На утро никто не упоминал о событиях прошлого вечера. Арден не мстил мне за попытку побега и не насмехался над слезами. Я несколько примирилась со своим положением и не бросалась на него с новыми упреками. Это было что-то вроде негласного пакта о ненападении. Способ просуществовать вместе до моего выкупа.

За вчерашние слезы теперь было несколько неловко. Не то чтобы я считала, будто у меня не было повода для рыданий (как по мне, очень даже был!), но истерика явно не помогала сохранять образ уверенной и несломленной, за который я планировала держаться. Зато на душе после слез стало немного легче. Жалость к себе вообще хорошо успокаивает.

Новых планов освобождения я не выдумывала — предыдущий стоил мне слишком многих нервов и усилий, чтобы мне захотелось рисковать еще раз. Нет уж. Лучше довериться судьбе и дождаться помощи отца. О том, что будет, если папа не успеет или не сможет в нужный момент доставить выкуп, Арден не говорил, а я не спрашивала. Зачем задавать вопрос, если ответ все равно не порадует?

Как и вчера, Кристобаль не собирался засиживаться на одном месте. Прежде чем тронуться в путь, мы наспех перекусили: завтрак оказался таким