Не только Лола была актрисой, Леня Маркиз за время,проведенное в обществе своей подруги, прекрасно усвоил ее артистическиеповадки. Лола всерьез испугалась и стала шелковой.

– Миленький, что тебе сделать? – со слезами спросилаона. – Чем помочь?

– Ох, – стонал Маркиз, – умираю… Может, чайкувыпить напоследок?

– Тебе сюда принести? – суетилась Лола.

– Дойду до кухни… – пропыхтел Леня, поднялся с трудом ипошел, опираясь на верное Лолино плечо.

Через некоторое время в комнате остался один Пу И, в упоениикатавшийся по куче Лолиных платьев и костюмов.

Из кабинета оценщика вышла неброско одетая женщина среднихлет. При ближайшем рассмотрении было видно, что женщина хоть и одета скромно,но не бедно, движения ее уверенные, походка решительная и что обычно она несовершает необдуманных поступков и вообще твердо знает, чего хочет. То есть всеэто было раньше, до того момента, когда она решила обратиться в комиссионныймагазин. Не потому что срочно нужны были деньги, просто вещь, которую онапринесла на комиссию, была ей совершенно не нужна. Однако, судя по всему,приняли ее так нелюбезно, что эта закаленная жизнью женщина пришла в некотороесмятение. Она удивленно моргала, и губы обиженно дрожали.

Не оглядываясь, женщина вышла на улицу, сильно хлопнувдверью. В окно было видно, как она оглянулась на витрину магазина и выругаласьсквозь зубы.

– Следующий! – донеслось из кабинета.

Со своего места поднялась элегантная старушка в трауре. Черноеплатье, шляпка с перышками и гроздью черного винограда, плотная вуаль придавалией загадочный и несовременный вид. В руках старушка держала сумочку из черногобисера.

Накануне компаньоны долго обсуждали, в каком виде Лоладолжна появиться в комиссионном магазине. Маркиз поддерживал идею о старушке,но считал, что шляпка с виноградом и вуалью – это явный перебор.

– Ты пойми, – горячился он, – ведь там на комиссиитакой прохиндей сидит, у него глаз что ватерпас! Он человека насквозь видит,еще только тот в дверь голову просунет! Иначе на такой работе нельзя! А тут тыв такой шляпе! Да ведь если он хоть слегка засомневается, то просто отфутболиттебя и старику тому скажет, чтобы не связывался! Ведь они все же здороворискуют!

– С чего это он вдруг засомневается? – холодно спросилаЛола. – Ты считаешь, что я не смогу сыграть пожилую вдову?

Леня тут же прикусил язык, потому что сомневаться в Лолиномактерском мастерстве он просто не мог себе позволить. Лолка такого никогда непростит.

Войдя в кабинет, старушка уселась за стол, положила передсобой сумочку, достала из рукава маленький кружевной платочек и, приподняввуаль, промокнула глаза.

– Что у вас? – недовольным голосом проговорил оценщик,лысый мужчина лет сорока с густыми черными бровями и презрительно оттопыреннойнижней губой.

При этом он смотрел куда-то мимо старушки или сквозь нее,как будто она была полупрозрачным облачком пара.

– Если бы был жив Василий Аркадьевич, – проговориластарушка, снова приподнимая вуаль, – если бы он был жив, я никогда… ни вкоем случае… я не опустилась бы…

– Какой еще Василий Аркадьевич? – переспросил оценщик,концентрируя взгляд на старушке. – Из налоговой?

– Почему из налоговой? – Старушка моргнула. –Василий Аркадьевич – мой покойный супруг, профессор… он никогда не допустил бы…он так обо мне заботился… сорок пять лет душа в душу… но с тех пор, как его нестало, мне все приходится делать самой…

– Вот только этого не надо! – Оценщик повысилголос. – Вы не у психотерапевта! Вы в комиссионном магазине! Меня вашивоспоминания не интересуют! Мое время очень дорого стоит! Вы что-то мнепринесли – так показывайте, а нет – позовите следующего!

– Извините, – испуганно проговорила старушка. –Конечно, я понимаю, вам некогда… вы очень заняты…

Она торопливо, дрожащими пальцами в черных кружевныхперчатках расстегнула бисерную сумочку, выложила на стол бархатный футляр иоткинула его крышку. На черном бархате лежал круглый золотой медальон свыложенным мелкими искрящимися камешками вензелем «ЕК».

– Медальон, – проворчал оценщик. – Медальонысейчас никто не покупает… тем более с вензелем…

Он протянул руку, нажал широким плоским ногтем, откинулкрышечку медальона. Внутри находился портрет на эмали – очаровательная дама воткрытом бальном платье…

– Это моя бабушка, – сообщила старушка, кокетливопоправив шляпку. – Не правда ли, мы очень похожи?

– Кому нужна ваша бабушка? – проскрипел оценщик,захлопывая крышку. – Чужая бабушка никому не нужна!

Он вставил в глаз увеличительное стекло, осмотрел медальон собратной стороны и поднял взгляд на посетительницу.

– Это семейная реликвия, – вздохнула старушка. – Яни за что не продала бы медальон, но внучка покупает квартиру… вы понимаете…очень нужны деньги…

– Я все понимаю! – отозвался оценщик, подбрасывая медальонна ладони. – Две тысячи!

– Сколько? – Старушка приподняла вуаль и растерянноуставилась на мужчину, потом перевела взгляд на медальон, словно увидела его впервый раз. – Сколько вы сказали?

– Я сказал – две тысячи!

– Побойтесь Бога! – воскликнула старушка, всплеснувруками. – Да здесь одни бриллианты…

– Это не бриллианты. – Оценщик пренебрежительноотбросил медальон на стол. – Это мелкие осколки! Сейчас на такие изделиясовершенно нет спроса! В общем, я вам назвал цену, не хотите – покиньтекабинет! У нас не благотворительная организация, а коммерческая фирма!

– Безобразие! – пробормотала старушка, поднимаясь. Онаспрятала медальон в футляр, футляр положила в сумочку и заковыляла к выходу,что-то бормоча под нос.

Оценщик проводил ее взглядом, достал из кармана мобильныйтелефон и что-то вполголоса сообщил. Только после этого громко выкрикнул:

– Следующий!

Старушка в трауре вышла на крыльцо комиссионного магазина,огляделась по сторонам и медленно двинулась к троллейбусной остановке. Но неуспела она сделать и десяти шагов, как к ней подошел невысокий, худенький,чрезвычайно благообразный старичок в несколько поношенном, но очень аккуратномчерном костюме, с черным же галстуком. Костюм слегка лоснился на локтях, ноголубые глаза старичка сияли честностью и бескорыстной любовью к ближнему.

Подхватив старушку под локоток, он проговорил со старомоднойгалантностью:

– Пардон, мадам, вы чем-то огорчены? Может быть, я могу вампомочь?

– Я огорчена человеческой подлостью! – сообщиластарушка, окинув незнакомца взглядом. – Подлостью и черствостью! Я пришлав этот магазин, – она кивнула в сторону комиссионки, – принесла однустаринную вещь, семейную реликвию… я ни за что не рассталась бы с ней, если быне стесненные обстоятельства… И вы не представляете, сколько они за неепредложили! Две тысячи!