Борька оставил люк и вытащил телефон. Но связи не было и у него. Девчонки, конечно, тоже начали пытаться звонить. Я радовалась: понятно, что это какой-то сбой сети, но как же все на руку.

– Да говорю же, ритуал нужно закончить, – показала я рукой на доску. – Не хотите, не надо. Ждите, пока нас кто-то найдет, а может, и нет.

– Да, давайте закончим, – заканючила Анжела. – Мне от родителей попадет. Мне нельзя в такие места ходить, иначе все лето из дома не выпустят.

Остальные промолчали, но послушно вернулись на места. Даже Медведевы. Зажгли свечи, планшетку подняли, водрузили на рисунок глаза.

Не успела я начать ритуал отпускания духа, как планшетка двинулась и показала цифры один и три.

– И что?

– Это ответ на последний вопрос, – голос у Марьяны дрожал. – Про смерть.

– Тринадцать? – Ромка хмыкнул. – И как это толковать?

– Это значит, что вы помрете в тринадцать, – зловеще прошептала я.

– Сама ты помрешь, Метла! – огрызнулся Борька и кинул на брата быстрый взгляд.

– Давайте уже закончим, а? – подала голос молчавшая до сих пор Кристина. – Мне страшно.

– И мне.

– И мне.

Правильно я читала, что общий психоз заразителен. Признаюсь, мне тоже стало неуютно. Темноты я не боюсь, но все равно.

– Дух великого Крислава, отпускаю тебя. Дух великого Крислава, отпускаю тебя, – забормотала я. Остальные вразнобой вторили мне. Даже Ромка с Борькой.

Планшетка стояла на месте.

– Он не хочет уходить, – вдруг сказал Марьяна.

Я подняла голову и в темноте увидела, как блестят ее глаза, – похоже, она собралась плакать. Не знай я, что это все понарошку, точно бы поверила, настолько правдоподобно она играла свою роль.

– Как это не хочет? Что значит – «не хочет?» – заволновались девчонки.

– Не хочет, – замогильным голосом сказала я. – Ему нужна жертва. Кто-то из нас должен пожертвовать собой, чтобы задобрить духа.

– Гонишь! – Борька вскочил и подбежал к люку.

Через минуту безуспешных попыток открыть его он вернулся и сел в круг.

– А пожертвовать – это как? – Неля всхлипнула.

– Вот так, – я сделала паузу и вытащила заранее подложенный под ящики нож.

– Да вы с ума сошли! – Борька покрутил пальцем у виска.

Ромка молчал. Думаю, просто потому, что онемел от страха.

Надо сказать, пугаться было чего. Темнота, лучи фонариков по полу и стенам, тени наших силуэтов и я с ножом в руках. Кто-то из девчонок негромко вскрикнул.

– Это не шутка. Кому-то придется пролить свою кровь.

– Только не я, – Неля отшатнулась в темноту, но тут же вернулась в круг света: – У меня музыкалка.

– А я крови боюсь. Я в обморок грохнусь, – заявила Анжела.

– Между прочим, у нас есть мужчины, – Марьяна направила на Медведей луч фонарика.

Братья стояли плечом к плечу и вид имели бледный.

– Кстати, да, – я встала и протянула им нож: – Кто из вас самый смелый?

Ромка быстро и незаметно убрал руки за спину. Борька же снова подскочил к люку и принялся трясти его дверцу. Безуспешно.

– Вы не понимаете? Пока мы не задобрим духа, он нас не выпустит, – я обвела рукой чердак. – Так и будем здесь сидеть.

Ромка не ответил и снова принялся набирать номер:

– Вот ерунда какая! Связи так и нет. Эй, у кого-то сеть берет?

Девчонки тут же уставились на свои экраны. Медведи-правы: связи не было. Вообще-то, странно, что не было, но сейчас это было кстати.

– Говорила же – не отпустит, пока крови не получит, – как можно зловеще повторила я. – Кому-то придется это сделать…

Борька на секунду перестал трясти люк и повернул к нам лицо. Вот ей-ей, в его глазах блеснули слезы!

– Ром! – окликнул он брата. – Что ты встал как истукан? Помогай. Должна эта дверь открыться!

Ромка очнулся и тоже ухватился за ручку люка. Они трясли и трясли ее, дергали, тянули.

– Ну что ж, если других смелых нет, придется мне, – вздохнула я. – Только вам надо снова сесть вокруг доски и положить руку на планшетку, иначе ничего не выйдет.

– Не буду я ничего делать! – взвизгнул Ромка. – Сами эту кашу заварили, а теперь расхлебывать нам, да?

– Ну, если кое-кто боится, тогда ладно, – я засмеялась как можно ехиднее. – Видите, девчонки, какие у нас тут храбрецы собрались.

– Мальчики, так нечестно! – Кристина явно волновалась.

Конечно, перспектива торчать на чердаке неопределенное время не очень-то радовала.

– Да пусть, – с преувеличенно равнодушным видом сказала я, – если ритуал не поможет, то из-за них.

С этими словами я вложила нож в кулак левой руки и провела по ладони. На пол потекла тонкая струйка крови.

– Ой! – раздался дружный вопль.

А за ужас в глазах Медведей можно было и по-настоящему руку разрезать. Вон какие бледные стоят.

Я громко зашипела, имитируя боль, а на самом деле едва сдерживала смех. В руке у меня был зажат пакетик с красной краской, заранее припасенный в кармане джинсов.

Марьяна достала из рюкзака платок и быстро замотала мне руку. Потом мы снова уселись вокруг доски и положили пальцы на планшетку.

– Дух Крислава, покинь нас.

– Дух Крислава, покинь нас, – вторили мне девчонки.

Я аккуратно попробовала двинуть планшетку в сторону «выхода». Но та словно приросла к месту. Марьяна, что ли, держит ее? Попробовала еще раз, глазами показывая ей, что пора заканчивать. По-моему, Медведи уже достаточно напугались.

– Не получается, – выдохнула Марьяна. – Не двигается.

Все дружно убрали руки с доски.

– Вы что? Нельзя сдаваться.

– Да надо просто сделать вот так, – Ромка положил руку на планшетку с явным намерением передвинуть ее туда, куда нужно. Положил и застыл. – Не двигается, – прошептал он.

Лицо его исказилось – я поняла, что он с силой давит на планшетку, пытаясь сдвинуть с места. Нет, этот клоун еще будет меня моим же розыгрышем пугать? Я откинула его руку и сама схватила планшетку. Но сдвинуть ее не получилось – деревяшка приросла к доске намертво. Словно клеем намазали. Неужели Марьяна способна на такое? Хоть бы предупредила!

Наступила тишина, все молчали. Только скрипело что-то под потолком. Даже уличный шум не доносился до нас. Как будто в мире совсем никого не осталось. Только мы. Запертые на чердаке.