Мне не стоило ехать к Ирине.

Мне надо было помочь Ане с покупками.

Рома Сташенко – мудак, козел и скотина. Не удивлюсь, если после всего опять кто-то напишет сие на лобовом стекле. В последний раз отмывали стойкую красную помаду каким-то масленым средством. Аня предложила взять псевдоним и вообще собой не светить. Иногда ее мозг выдает хорошие идеи, жаль я ими почти не пользуюсь.

Центр психологической помощи имени А. Адлера находится на Малом Каретном переулке. Трехэтажный дом, серый кирпич и крыльцо с навесом да синей табличкой. Парковка совсем неподалёку, оставляю там машину и спешу скорее на свой еженедельный сеанс. Время ранее, работники еще даже не приступили к делам, но едва дергаю ручку железной двери, она со скрипом распахивается, впуская меня внутрь. Это наша с Григорием договоренность – все сеансы до начала рабочего дня. Никаких людей, никакого персонала.

Внутри тишина. На полах серый ковролин, зато в других комнатах он различается по цветам – зеленый, оранжевый, комната с кожаными диванами и ковром. Небольшая стойка регистрации рядом со стендом пустует, никого за ней нет, хоть бери сейчас и открывай дела пациентов, аккуратно разложенные по ящичкам позади администратора. Пара орхидей на тумбах, столик с двумя плетенными креслами для ожидания, аккуратно сложенные чашки для угощения посетителей чаем.

- Пришел? – Гриша сурово смотрит из-под очков, отмечая каждую деталь во мне. Растрёпанные темные волосы, круги под глазами, щетина, мятая одежда и откровенно паршивенький драного уличного кота. Красавчик. Соблазнитель года. Алло, спасите Ромочку, он умирает.

- Выглядишь еще хуже, чем на прошлой неделе, - хмурится, потирая подбородок, приглаживая свитер на уже заметном пивном животе – сытая жизнь женатого счастливого мужчины приводит к первой стадии ожирения, ага.

«А еще хреново сплю», - мелькает в голове очередная мысль, пока в очередной раз пробегаю взглядом по светлым стенам и жалюзам с пылью.

- Вы здесь ремонт делать собираетесь? Выглядит, как советская клиника времен бати Ленина. – говорю недовольно, шагая следом по коридору в сторону комнаты с мягким оранжевым диваном и светло-зеленым ковролином. Моя любимая, там можно ноги на книжный столик устроить и долго смотреть в панорамное окно с видом во двор.

Едва бросаю одежду на одно из кресел и падаю на диван, Гриша садится, тарабаня по подлокотнику кресла, разглядывая меня с интересом.

- У нас ценник не кусается. Но ради тебя могу задрать, как в элитной и сделаем ремонт, - ехидно отвечает, однако в ответ только машу рукой, тянясь к готовому кофе на столе, делая первый глоток.

- Марокканское? – прогоняю по языку приятный горьковатый вкус, приподнимая чашку в руке и улыбаюсь. – Прикольно.

- Дурить прекращай, разговор серьезный будет, - мрачно изрекает Соболев, поглаживая пальцами скулу, пристально глядя своими серыми глазами. Будто разбирает по косточкам, находя ответы на невысказанные вопросы. – Ты не справляешься.

- Справляюсь, - отвечаю спокойно, размешивая два кубика сахара, позвякивая ложкой. – Глупости говоришь, просто работал, ночь, женщина, то се, - двигаю бровями и делаю глоток в тот момент, когда раздается решительный приказ, от которого внутри все обжигает огнем.

- Тогда давай. До десяти, как учили, - светлая бровь приподнимается, а я сглатываю, осторожно ставя чашку дрожащими пальцами на столик.

Блять, я ненавижу эту терапию. Отсчёт с десяти – на каждой секунде куски болезненных воспоминаний. Но мне нужно, сам понимаю, поэтому стараюсь не поддать вида и выдыхаю, отвечая:

- Без базара, я готов.

И закрываю глаза по взмаху руки, сцепляя в замок пальцы, начиная чертов отсчет на водородной бомбе внутри меня. Десять – звучит в голове и мозг вырывает меня из реальности, бросая в гущу воспоминаний, точно Поттера в чан с серой жижей Дамблдора.

Лето, солнце, вокруг все зелено. Цветы вовсю пестрят яркими красками, а между клуб бегают дети. Мне так весело, что хочется бесконечно смеяться, а маленькая ладошка почти утопает в моей руке, пока Катя размахивает ею, доедая свой таящий рожок.

- На качели можно? – просит, махая рукой в сторону бегающих по двору детей, и перевожу взгляд, прикидывая время. Из сада вышли чуть раньше положенного, сегодня договорились, что я заберу дочь, а Лера приготовит романтический ужин. Повод отличный – у меня повышение, давно стоило отпраздновать. Зарплата больше, перспективы. Есть шанс закрыть ипотеку на пару лет раньше.

Девять. Руки холодеют, голос становится дрожащим, хриплым, будто у меня ангина, но Григорий молчит, внимательно слушая, а я держусь. Молодец.

- Только давай недолго, мама нас убьет, - фыркаю, смотря на время. Часы серебряные, подарили коллеги есть чем гордится. Во всяком случае, теща злопыхает в сто раз меньше, чем раньше. Хотя бы не слышу постоянных упреков в свою сторону. Когда отвозим ее в очередной раз на дачу. Ладонь Кати вырывается из моей, непроизвольно тянусь следом, окрикивая:

- Осторожно, мороженное сначала доешь!

И фыркаю громко – вот маленькая коза.

Восемь. Это давит, груз килограммов в двести на ребрах – трещат кости и рвутся жилы. Костяшки пальцев белеют, потому что сильнее сдавливаю их, словно пытаясь поймать ускользающие воспоминания и удержать себя на месте.

Все косы Кати, что плели половину утра уже практически расплелись. Она гоняется за каким-то знакомым мальчишкой, а я замечаю краем глаза нашу соседку – Ангелину Степановну. Она машет мне рукой, продолжая о чем-то сплетничать с подругами на лавочке. Наверняка в сотый раз осудила нас с Лерой, знаю их дурацкую болтовню. Чего только стоят россказни про Леру с Ильей, когда друг помогал моей жене вещи перетаскать по моей просьбе. Еще с учетом, что я внизу стоял, двери придерживал. Дуры старые.

Семь. Это легче, чем ожидалось. Или возможно кризиса уже нет, могу спокойно пережить все заново и отпустить.

- Папа! – машет рукой, привлекая внимание. Катя садится на качели, принявшись раскачиваться, отталкиваясь от земли ногами в розовых сандалиях. Сердце стучит точно ненормальное – это не воспоминания, мой ритм участился.

Шесть. Глубоко вздыхаю, речь замедляется, пока пытаюсь справиться с самим собой. Гриша не перебивает, только смотрит, ощущаю его взгляд. Руки дрожат, а холодный пот стекает по спине и вискам. Влажные ладони с трудом удерживают на месте, потому что с каждым кадром все сложнее держаться.

- Эй, пап, посмотри! – визжит радостно Катя, взмывая вверх все сильнее. Качели совсем новые, она спрыгивает с них с видом, падая в чистом платье прямо в песок и пачкает руки с улыбкой. Закатываю глаза, недовольно хмуря брови:

- Катя, блин, мама нам голову оторвет за платье, прекрати! Лучше покатайся с горки, - машу в сторону большой конструкции. Катя хлопает глазами, но ее тянут в сторону, и она смеется в очередной раз.

Пять. Блять, не могу. Это реально сложно. Меня всего потряхивает и расцепляю руки, обнимая себя самого.