Полы был покрыты восточными коврами, которые говорили о богатстве и высоком социальном положении хозяина дома. Стиль интерьера все еще был мужским. Здесь мало что изменилось с тех пор, как они расстались. Лекси печально улыбнулась. Когда-то они жили здесь, но она не могла назвать это место своим настоящим домом. Она настолько стеснялась своего низкого происхождения, что боялась добавить даже мелочь в роскошный интерьер. У нее не было надлежащих знаний по истории и культуре, и ее выбор мог оказаться безвкусным.

– Все выглядит как прежде, – заметила Лекси, затем посмотрела на Ксенона. – Ты ничего не поменял.

– Нет. – Выражение его лица внезапно стало нечитаемым.

– Почему?

– Управление финансовой империей семьи Канеллис занимает много времени. Ты ведь знаешь, как это бывает, Лекс.

– Конечно же. Как я могу забыть что-то, настолько фундаментальное? – Она продолжила как ни в чем не бывало: – Моя мать была алкоголичкой, я вышла замуж за трудоголика. Должно быть, во мне есть что-то, что притягивает людей с зависимостью.

Ксенон застыл на месте, шокированный ее словами.

– Зачем ты такое говоришь?

– Это ведь правда, и теперь нам не нужно больше притворяться. Мы оба знаем, что я была, пожалуй, неподходящей кандидатурой на роль твоей жены. Я просто хочу напомнить об этом нам обоим.

Ксенон заметил в ее глазах боль и страх, и ему тут же захотелось защитить ее от всего плохого.

– Прекрати накручивать себя без всякой на то причины, – нежно произнес он. – Постарайся глубоко дышать и успокоиться.

– Ты правда думаешь, что мне так легко снова оказаться в этих стенах?

– Ты была такой холодной и невозмутимой, что я уже начал думать, будто у тебя не осталось никаких чувств. Пойдем присядем, и ты сможешь отдохнуть.

У Лекси не оставалось другого выбора, кроме как последовать за мужем. Они направились на веранду, в саду – ее самое любимое место. Казалось, Ксенон специально выбрал именно сад, желая напомнить Лекси о том, что она потеряла.

Здесь стояли два зеленых дивана. Благоухали белые розы, обвившие стены. Лекси подошла к огромному французскому окну веранды, открыла одну его часть, и ароматы и щебетание птиц наполнили пространство. Она часто сидела здесь во время беременности, грезила о счастливом будущем, вязала маленькие пинетки для малыша. Ксенон в это время был в очередной деловой поездке, но Лекси продолжала мечтать о том, как сложится их жизнь после рождения ребенка. Каким-то чудесным образом Ксенон перестанет пропадать на работе, и они втроем будут часто гулять в саду.

Лекси повернулась и заметила напряженный взгляд Ксенона, следящего за каждым ее движением. На мгновение ей показалось, что она увидела искру понимания в его глазах. Но это была всего лишь иллюзия.

Ксенон не понимал ее чувств и никогда не стремился. У него были традиционные взгляды на роль женщины и на то, как с ней нужно обращаться. Конечно, он не был жестоким, просто слепым к правде. По его мнению, женщины существовали только ради того, чтобы делать жизнь мужчин красивее.

Лекси заметила, что в доме было невероятно тихо. Никто из прислуги не появился и не предложил выпить. Не было смеющейся и улыбающейся Филлиды – верной домработницы, которая уже долгие годы служила этому дому. Из кухни, расположенной в подвальном этаже, не доносилось звуков гремящей посуды или запаха готовящейся еды. Они были абсолютно одни.

– А где вся прислуга? – спросила Лекси. – Филлида ведь все еще работает здесь?

– Да, ее дочь недавно вышла замуж за англичанина, поэтому у нее нет никаких причин уходить. Я отправил ее, как и весь остальной обслуживающий персонал, на Родос, чтобы они помогли с приготовлениями к крещению. Я подумал, тебе нужно время, чтобы собраться с мыслями перед встречей со всеми.

– Так ты обо всем этом думаешь? – спросила Лекси.

– Будет проще, если ты постараешься расслабиться и прекратишь выглядеть такой испуганной и загнанной в угол. Представь, что это очередное выступление и они твои благодарные зрители. Ты ведь привыкла к этому.

– Нет, это уже не моя жизнь! – возразила она.

Лекси медленно прошлась по комнате, касаясь вещей, будто пытаясь снова к ним привыкнуть. Ей хотелось находиться как можно дальше от Ксенона. Казалось, она попала в музей, где выставлялись ценные экспонаты из разных эпох. Лекси чувствовала, будто снова оказалась в прошлом. Она перевела взгляд с китайской вазы на африканскую статуэтку из резного дерева, которые были ей хорошо знакомы. Блеск серебряной рамки с фотографией ребенка привлек ее внимание. Милый малыш с черными волосами и маленьким курносым носиком.

– Это Иаланте, – сказал Ксенон. – Моя племянница.

Лекси ощутила, как ее охватила печаль. Неужели Ксенон забыл или просто никогда не думал о том факте, что их маленькому мальчику было бы сейчас два года? О том, что, если бы все получилось иначе, сейчас малыш мог бы радостно бегать по этому саду и срывать цветы своими пухлыми ручками. Если бы он был жив.

Но нет, Ксенон не подумал о том, что новорожденный член семьи Канеллис заставил Лекси с новой болью вспомнить о ребенке, который мог бы у нее быть. После трагедии они никогда не говорили об этом. Ксенон отдалился от нее, и Лекси ощутила, как между ними возникла несокрушимая стена, разделяющая их. Зачем говорить мужу об этом сейчас, когда для него это все было в прошлом?

– Она очень красивая, – воодушевленно произнесла Лекси.

– Да, она действительно красивая.

Ксенон заметил, как Лекси нервно провела рукой по волосам. Какой-то давно забытый инстинкт пробудился в нем, ему хотелось заключить ее в объятия и окружить любовью и заботой до тех пор, пока выражение печали и боли не исчезнет из ее глаз. Ксенон не прикасался к Лекси с тех пор, как она потеряла второго ребенка. Она не хотела его любви, да и, по правде говоря, ему казалось несправедливым и жестоким позволять себе вольности после произошедшего. Ему было проще дать ей время и держаться на расстоянии. Она тоже именно этого и хотела. Они поодиночке пытались справиться со своим горем, и между ними образовалась пропасть, которую уже нельзя было заполнить.

Вскоре Лекси ушла. Поначалу Ксенон чувствовал злость и боль от ее предательства, и они затмили все остальные чувства. Но потом он пришел в себя и остыл, и чувства, которые он к ней испытывал, настигли его с новой силой. Именно они заставили его сделать все возможное, чтобы вернуть ее домой.

А что теперь? Ксенон понимал, что ситуация гораздо серьезнее, чем он предполагал. Он все еще хотел Лекси. Но глубоко внутри с ужасом осознавал, что уже нельзя ничего исправить, ничего вернуть. Лекси смотрела на мужа с упрямым и отчаянным выражением, словно загнанный зверь, и Ксенон не понимал, как ему нужно вести себя.

– Возможно, ты хочешь пойти освежиться после дороги, – предложил он. – Потом можешь решить, где хочешь сегодня спать.

Их взгляды встретились, и Лекси тут же насторожилась от его слов. Она растянула губы в фальшивой улыбке, которую часто использовала во время интервью, когда хотела держать журналистов на расстоянии.