class="p1">— Просто поддержи меня, ма, — грубо сказал я. Сев прямо, я притянул ее к себе для неловкого полуобнятия. — И я обещаю, ты будешь мной гордиться.

— Я уже горжусь тобой, ты, большой дурачек, — шмыгнула она носом, смахивая слезы. — И это не имеет никакого отношения к гребаному регби.

— Приятно это знать, — пробормотал я. — Я думаю?

— А теперь хватит доводить твою маму до слез, — сказала мама, выдавив улыбку и вставая. — Скажи мне, как ты себя чувствуешь.

— Я в порядке, — ответил я, снова насторожившись. — Я только что сказал это тебе.

— Эмоционально, — ответила она, возвращая мне поднос с едой. — Я хочу знать, что ты чувствуешь в своем сердце. — Развернув салфетку, она положила ее мне на колени и налила чашку чая из чайника. — Ешь, Джонни, любимый. Твой микки растет у тебя из живота.

— Со шрамом, — выдавил я, хватая вилку. — Я чувствую себя эмоционально чертовски израненным, ма.

— Следи за своим языком, — отругала она, ударив меня по затылку левой рукой, от которой я уворачивался, как от кровоточащей Матрицы, большую часть своей жизни. — Тебя вырастили, а не потащили наверх.

Прикусив язык, я отправил в рот холодный, как камень, рашер и принялся яростно жевать.

— Хороший мальчик, — похвалила мама, взъерошив мне волосы.

Дорогой Иисус, спаси меня.

Пожалуйста, спаси меня от этой гребаной женщины…

— Как поживает этот парень в данный момент? — Знакомый голос Гибси заполнил мои уши, давая мне столь необходимую отсрочку от женщины, парящей вокруг меня, как чертов вертолет.

— Хорошо, парень, — ответил я, не сводя глаз со светловолосого идиота, который был моим лучшим другом и партнером по преступлению с детства, когда он стоял в дверях моей больничной палаты.

— Доброе утро, Джерард, — радостно защебетала мама. — Ты хорошо выспался, любимый? Я оставила свежую одежду за твоей дверью этим утром.. — Мама сделала паузу и быстро оглядела Гибси, прежде чем одобрительно улыбнуться. — А, хорошо, что ты их нашел. Бежевый прекрасно сочетается с твоим цветом лица, милый.

— Я так и сделал, мамочка К., - ответил он с улыбкой, от которой масло не растает. — Ты слишком добра ко мне.

Я закатил глаза.

— Ну, я оставлю вас, мальчики, наедине — дам вам шанс наверстать упущенное. — Поцеловав меня в макушку, мама направилась к двери, где получила поцелуй в щеку от Гибси. — Я буду в столовой, если понадоблюсь.

— Я люблю эту женщину, — объявил Гибси, когда мама ушла.

Я прищурился. — Знаешь, из вилок получается хорошее оружие.

— Она такая гребаная…

— У тебя в голове не останется глаз, если ты закончишь это предложение, — предупредил я, протягивая столовые приборы, как оружие.

Гибси усмехнулся. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто меня сбил грузовик в пятницу вечером, — проворчал я, опуская вилку.

— Так вкусно, да?

— Не начинай, Гибс. — Расслабив плечи, я взял сосиску и откусил кусочек. — У меня чертовски сильная боль, и я чувствую себя так, словно не спал месяц. Сегодня я не могу шутить.

— Ну, по крайней мере, твой аппетит не изменился, — заметил он, глядя на огромную тарелку с сыром, сосисками и тостами, которые я поглощал.

— Не осуждай меня, — проворчал я. — Ради этого я ударил ножом по яйцам. — Проглотив полный рот свинины, я потянулся за рашером. — Я заслужил эту смазку.

Он поморщился. — Справедливое замечание.

— Да, — невозмутимо ответил я. — Я знаю.

— И что? — спросил он, глядя на меня с едва сдерживаемым волнением. — Ты можешь сказать, что теперь к тебе полностью вернулись чувства?

Я пожал плечами. — К сожалению.

Гибси кивнул. — А твое сердце?

Я прищурил глаза. — Что насчет этого?

— Сегодня ничего не будет бум-бум-бум, мать твою, бум-бум?

— Нет, — медленно ответил я, понимая, что каким-то образом загоняю себя в ловушку, но понятия не имею, как. — Все в порядке.

— Отлично, — ответил он. — Потому что я сидел на большем количестве материала, чем мог выдержать. Это прожигает дыру внутри меня, парень. Серьезно, я не могу спать по ночам от волнения. Ждать, когда ты успокоишься, было все равно что ждать рождественского утра — а ты знаешь, как сильно я люблю Рождество, Кэп.

Ради всего святого.

— Заходи. — Махнув рукой, я жестом пригласил его внутрь. — Заканчивай с этим.

Явно довольный жизнью, Гибси влетел в комнату и не останавливался, пока не сел в ногах моей кровати. Прочистив горло, он сказал: — Прежде чем я начну, мне нужно спросить твои предпочтения относительно того, где нам следует провести твоего оленя.

Я уставился на него, разинув рот. — Что?

— Я думал о Килкенни, — объяснил он легким, полным юмора тоном. — Но мы могли бы попробовать Килларни, если ты предпочитаешь оставаться поближе к дому.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Ну, забавно, что ты спрашиваешь об этом. — Ухмыляясь, он уселся на мою кровать и начал изливать на меня больше дерьма, чем я мог воспринять. — Вы помолвлены, или, может быть, вы собираетесь. Я не уверен в терминологии, хотя, по вашим словам, вы уже женаты.

Я тупо уставился на него в ответ. — О чем ты?

— А, парень. — Он откинул голову назад и рассмеялся. — Ты действительно не помнишь?

— Посмотри на меня. — Бросив вилку на тарелку, я указал на свое лицо. — Это похоже на лицо человека, который знает, что происходит?

Мой ответ только заставил его смеяться громче. — Мне это нравится, — рассмеялся он, полностью наслаждаясь моим дискомфортом. — Ожидание того стоило. Это лучший день.

— Объясни, Гибс, — взволнованно рявкнул я. — Сейчас же, пока я не воткнул тебе в руку одну из этих кровоточащих игл.

— Шэннон, — хихикнул он. — Поехала со мной, чтобы увидеть тебя в пятницу вечером.

— Да, я знаю, — проворчал я, потирая лоб. — Это я хорошо помню.

— А ты помнишь свой разговор с ней? — возразил он, в глазах заплясали озорные огоньки. — С кем-нибудь, кто посмотрел бы на тебя?

— Нет, — выдавил я. — Все, что произошло той ночью, как в тумане. — Я мог вспомнить только небольшие фрагменты субботнего утра. Те моменты, когда я вел себя как законченный инструмент по отношению к Шэннон. Я позволил своей гордости взять верх надо мной и отослал ее прочь. После этого я потерял самообладание и запаниковал, потребовав, чтобы меня отвезли домой. Моя боль была настолько сильной, что мне дали достаточно лекарств, чтобы вырубить меня. — Что я сделал?

— Дело не в том, что ты сделал, — хихикнул он. — Дело в том, что ты сказал.

— Гибс, клянусь Христом, если ты не скажешь мне, что происходит…

— Парень, ты сказал ей, что влюблен в нее, — засмеялся он, хлопнув себя рукой по бедру. — Прямо перед тем, как ты попросил ее родить тебе детей.