– Не сходи с ума, – нервно сказал генерал, – зачем тебестолько денег? Ты вообще представляешь, что это за сумма?

– Чувство реальности, говоришь, – усмехнулся Рашников. Онвдруг поднялся и кивнул своему гостю. – Идем за мной.

Он прошел через всю комнату и открыл дверь во вторую.Генерал нерешительно подошел к двери и замер на пороге. Вторая комната былаполной противоположностью первой. Здесь были книги на нескольких языках,аккуратно расставленные по полкам, высившимся до потолка. На специальнооборудованном столе стоял компьютер, подключенный к лазерному принтеру,ноутбук, телефон, совмещенный с факсом. Рядом лежал мобильный телефонспутниковой связи. Стояли микроволновые генераторы шумов, исключавшиевозможность прослушивания комнаты. Комната напоминала небольшой операторскийпункт связи. Разница между первой и второй комнатой была настолькопоразительной, что генерал невольно оглянулся. Было такое ощущение, что в двухкомнатах жили два абсолютно разных человека. Или что между комнатамисуществовал некий барьер времени. Он изумленно посмотрел на Рашникова.

– Потерял чувство реальности? – спросил Рашников с явнойиздевкой. – Так ты сказал?

– Нет, – запинаясь, ответил генерал. Его трудно былочем-либо поразить, но Рашникову это удалось. – Нет, – повторил он – не потерял.Ладно, я согласен на все твои условия. Пусть будет так, как ты сказал. Одинмиллион, я согласен.

– Плюс двадцать процентов на текущие расходы.

– Хорошо, – он не хотел больше спорить.

– Когда нужно выполнить заказ? – удовлетворенным голосомспросил Рашников.

– Я тебя есть два месяца. Не больше. Это максимальный срок.

– Ясно. Теперь давай вернемся к столу, и ты мне расскажешь,кто еще кроме тебя знает о нашей встрече.

Они вернулись к столу и снова расселись по лавкам. Рашниковвопросительно посмотрел на генерала.

– Никто, – решительно ответил генерал, – ни один человек незнает. Я не идиот, чтобы кому-нибудь рассказывать о таких вещах. Ты не забывай,что мы работали вместе. Хотя тогда я был совсем желторотым юнцом. Но многомунаучился.

– Научился, – прохрипел хозяин дома, – да, видимо, не всему.Давай по порядку: кто знает о твоей поездке ко мне?

– Я же сказал… – нервно заметил Кирилл Сергеевич.

– Так не бывает, – усмехнулся Рашников. – Я кого вы взялимашину с местными номерами?

– Я позвонил одному из местных сотрудников ФСБ. Заместительначальника областного управления. Мой старый знакомый. Он дал мне машину, ни очем не спрашивая. Приказал одному из своих сотрудников встретить меня навокзале и передать мне машину.

– Значит, этот знает, – кивнул Рашников с мрачным выражениемлица, не обещавшим местному сотруднику ФСБ ничего хорошего. – Кто еще?

– Я него семья, – встревоженно сказал генерал, – у него двоедетей.

От взгляда Рашникова ему стало не по себе, по спине пробежалнеприятный холодок.

– Я него двое детей, – ошеломленно повторил генерал.

– Он знает, что ты приехал в город, – напомнил Рашников, –значит, сумеет вычислить к кому, если понадобится. Не спорь, генерал. Я ведь непрошу лишних денег. Это входит в одну сумму. Место перед операцией должно бытьчистым. И тот сотрудник, который тебя встречал, тоже может догадаться. Значит,и он лишнее в этой цепи звено.

– Похоже, ты все-таки потерял чувство реальности, –пробормотал генерал, – ты не бульдозер, чтобы укатывать площадку передоперацией. Не сходи с ума!

– Друга пожалел? – усмехнулся Рашников. – А он бы тебяпожалел?

Генерал закусил губу. Он слишком хорошо знал, как действуютв подобных случаях его коллеги. Личные отношения – не в счет. Друзей сдаютналево и направо, не задумываясь, если того требуют обстоятельства.

– Он мой друг, – хмуро произнес генерал, – мы знакомы ужемного лет.

– Ты ведь знаешь все лучше меня, генерал. В нашем деледрузей не бывает. Раньше нужно было думать. Раз ты взял его машину, значит,понимал, чем это может закончиться. Если я его не уберу, ты все равно потом егосам уберешь. И сотрудника, который тебя встречал, тоже уберешь. Считай, что ятебе помогаю. От греха уберегаю. Пусть он будет на моей совести.

Генерал промолчал. Он понимал, что Рашников прав.

– Кто еще знает о вашем приезде? – продолжал допрос«ликвидатор».

– Никто. Мы приехали на поезде вдвоем.

– Кто проверял мою «легенду»?

– Саша Собников. Тот самый, который приехал со мной.

Рашников молча смотрел на него.

– Он мой сотрудник, – чуть не крикнул генерал.

– Не имеет значения, – ровным голосом ответил убийца, – все,кто могут вычислить нашу встречу, должны исчезнуть. Таково правило«ликвидаторов». Ты ведь знаешь, почему мы все одиноки. Мы не можем себепозволить завести семью, так как наши близкие автоматически стали бызаложниками в наших операциях. Твой сотрудник – уже состоявшийся «заложник».Таково правило профессионалов. Если у тебя есть возражения, можешь сам решатьсвои проблемы.

– Хватит, – свистящим шепотом произнес генерал, – кто еще?Кого ты еще хочешь уничтожить, прежде чем начнешь свою работу? Мою жену? Моихдетей? Они знают, что меня сегодня нет в Москве, рядом с ними.

– Они не знают, что ты в Твери, – рассудительно сказалРашников, – и ты им никогда об этом не расскажешь.

– Ты маньяк, – убежденно сказал генерал, – ты получаешьудовольствие от своей работы.

– Свою работу нужно любить, – улыбнулся убийца, – в этом иесть высшая мудрость палача. Если не будешь любить свою работу, будешьчувствовать себя обычным уличным убийцей. А вот если тебе нравится то, что тыделаешь, и если за это еще хорошо платят, тогда все правильно. Палач долженбыть уверен в том, что кровь он проливает не по своей вине. Это не егоинициатива. Он всего лишь выполняет работу. На палачей никогда не обижались.Ведь нельзя же, например, обижаться на нож гильотины. Палачам никто никогда немстит. А почему? Да потому, что убийство остается на совести человека,отдавшего приказ на уничтожение жертвы, приговорившего другого человека ксмерти, заказавшего убийство и оплатившего его.

– Ты философ, – мрачно заметил генерал.

– В нашей профессии иначе нельзя, – сказал Рашников. –Говорят, что лучшим палачом во Франции был знаменитый Самсон. Он виртуозноработал, устраивая из казни настоящее представление. Но однажды, отрубивженщине голову, он поднял ее за волосы и дал ей пощечину. Это была ШарлоттаКорде, заколовшая Марата. Ее приговорили к смерти, а палач, выполнивший своюработу, уже после смерти ударил ее по щеке. Ты знаешь, что его за это наказали?В решении французского суда, причем, учти, революционного суда, было сказано,что палач Самсон получил приказ только отрубить женщине голову, но неоскорблять ее, даже после смерти. Какая высокая патетика!