Но как бы сильно он ее ни желал, он не может себе все это позволить.

— Я нисколько не смущена, — мягко ответила она. — Разве ты не этого хотел? Разве ты не хотел, чтобы я сама к тебе пришла и умоляла тебя мной овладеть? — Ее красивые губы искривились, и внутри у него что-то болезненно сжалось. — Или, может, тебе не нравится, что я обнажена только наполовину? — Ее рука потянулась к молнии на джинсах.

— Остановись! — бросил Джек, прежде чем успел сообразить, что происходит.

Ее глаза сузились, и он понял, что она злится.

— Я не понимаю, — отрезала она. — Как я смогу завлечь тебя в свою ловушку, если буду одета?

В воздухе повисло напряжение. Почувствовав странную неловкость, Джек стиснул зубы.

— Чего ты хочешь, Ларисса? — спросил он, нарушив затянувшееся молчание.

— Я думала, что ты уже знаешь. Ты ведь с таким удовольствием излагал мне мои намерения. Ты же у нас теперь такой правильный. Как бы мне, грешной, не ослепнуть от сияния твоего нимба. — Выпрямившись, она оказалась еще ближе к нему, и ситуация обострилась. — Видишь, Джек, я пришла и предлагаю себя тебе, как ты и предсказывал. — Она наклонила голову набок. — Но если я шлюха, кто в таком случае ты?

— Ты сказала, что я не могу тобой обладать, — напомнил Джек, едва удерживаясь от того, чтобы не прикоснуться к ней. — Сейчас ты стоишь передо мной полуобнаженная и предлагаешь мне себя. Как это понимать?

— Ты считаешь меня шлюхой, — отрывисто бросила Ларисса, — однако ты первый меня поцеловал. Ты не смог удержаться от соблазна. Наконец, это я от тебя ушла пять лет назад.

— С твоей стороны неблагоразумно мне об этом напоминать, — мягко произнес он. — Это не самое мое любимое воспоминание о тебе.

Он тоже может притворяться. Может вести себя так, будто его просто злит ее присутствие в его убежище. Что он испытывал бы то же самое, будь на ее месте какая-то другая светская львица.

— Разве не в этом вся причина? — спросила она, сурово глядя на него. — Разве не поэтому ты так хочешь меня унизить? Ведь у меня хватило смелости уйти от великого Джека Эндикотта-Саттона. У меня, грязной бесстыжей шлюхи.

Ему было неприятно, что она произнесла эти слова. Что она верила им. Что она думала, будто они выражают его мнение о ней. У него возникло странное желание защитить ее от них, словно от ударов. Он хотел заставить ее взять их назад. Он не знал причину этого желания и не собирался ее искать. Боялся, что ответ может ему не понравиться.

— Я никогда не считал тебя шлюхой, — начал он.

— Неужели? — Ее глаза сверкали от гнева, который действовал на него как афродизиак.

— Ларисса, — Джек сжал руки в кулаки, чтобы не накрыть ладонями ее маленькую упругую грудь, — оденься.

— Когда я снималась для обложек журналов, на мне было надето меньше, чем сейчас, — фыркнула Ларисса и так соблазнительно качнула бедрами, что у него пересохло во рту. — Когда это ты стал таким ханжой?

«Когда ты появилась на моем острове, — мрачно подумал он. — Когда ты вернулась в мою жизнь. Мне все равно, зачем ты сюда приехала. Я просто…»

Он не позволил себе закончить эту мысль.

Наклонившись, он поднял ее водолазку и протянул ей. Его рука слегка задела ее плечо. Она резко вдохнула. Они уставились друг на друга, и напряжение между ними стало невыносимым.

— Надень чертову водолазку, иначе я сам тебя одену, — сказал Джек. — Все закончится не так, как ты этого хочешь. Я тебе это обещаю.

Ларисса вгляделась в его лицо, и ее губы сжались в твердую линию.

— Уверяю тебя, ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — сказала она, выхватила у него водолазку и надела ее так же демонстративно, как и сняла.

Затем она снова посмотрела на него. На этот раз ее взгляд был затуманенным, и Джек поспешно напомнил себе, что она коварная хищница, которая хочет вовлечь его в свою игру. Он не собирался ей подчиняться, но она выглядела такой усталой и беззащитной, что его сердце болезненно сжалось.

— Что с тобой произошло? — тихо спросил Джек.

Он не собирался задавать ей этот вопрос. Он позвал ее сюда для того, чтобы отомстить ей, унизить ее. Показать ей, что ее уловки больше на него не действуют. Только когда он снова ее увидел и почувствовал влечение к ней, все это отошло на второй план.

Ларисса улыбнулась. Это не была притворная улыбка легкомысленной кокетки. Ее глаза оставались серьезными.

— Ты уже знаешь, что со мной произошло, — мягко ответила она. — Весь мир знает. Эта история до сих пор раз в одну-две недели появляется в газетах. Моя боль — отличный источник для развлечений.

— Тео. — По какой-то причине Джеку было неприятно произносить имя ее бывшего жениха. — Ты была с ним в течение долгого времени. — Целых пять лет. — Должно быть, его уход был для тебя очень болезненным.

— Не в том смысле, в каком ты думаешь. — Издав невеселый смешок, она отвернулась. — Он нашел девушку, похожую на меня, но только внешне. Неудивительно, что она подошла ему лучше, чем я. На самом деле я ни в чем его не виню. Я не могу сказать, что вообще когда-либо его ценила.

Джеку не понравилось, как она это сказала. Она выглядела беззащитной, почти сломленной. Ему следовало торжествовать, но вместо этого он почему-то переживал за нее.

— Возможно, это он тебя не ценил, — сказал Джек.

Непонятно, кого он больше удивил этими словами — ее или самого себя.

Ларисса улыбнулась, но глаза ее остались грустными. Она небрежно пожала плечом:

— Если это правда, то виновата во всем я одна.

Она замолчала на мгновение. Взгляд Джека скользнул по ее лицу с аристократическими скулами и пухлыми губами, и к сексуальному желанию добавилось более глубокое чувство. Ее аквамариновые глаза смотрели на него так, словно она ждала, что он тоже причинит ей боль. Ему было неприятно осознавать, что она считала его чудовищем.

— Думаю, мне лучше уйти, — хрипло произнесла она после долгой паузы. — Не каждая женщина может похвастать тем, что разделась для Джека Эндикотта-Саттона в его убежище на острове. Мне придется добавить это в список моих самых…

— Останься, — сказал Джек. — На ужин, — пояснил он с очаровательной улыбкой. — Я обещал тебя накормить, не так ли?

Ларисса рассмеялась:

— Разве я могу отказаться?

То же самое она сказала ему пять лет назад, когда он, охваченный желанием, которого никогда прежде не испытывал, предложил ей уйти с приема вместе с ним. Джек не помнил, кто устроил тот прием и был ли он одним из благотворительных мероприятий, посещать которые было его обязанностью. Он помнил только, как обнимал Лариссу, как целовал ее. Помнил гладкость ее кожи, жар ее губ, огонь желания, разлившийся по всему его телу. Прикасаться к Лариссе было все равно что нырять в жерло вулкана. Ему нравилась острота ощущений.