Подавляю стон. Не хочу, чтобы кто-нибудь из повстанцев заметил, что я больше не в отключке. В конце концов, я не хочу рисковать, что они повторят свой маленький трюк с наркозом посредством деревянного молотка.

Поэтому я концентрируюсь на том, что замечаю вокруг себя. Шаги, шарканье ног по земле и случайный шум – все это вперемешку, к тому же в воздухе витает запах бензина и пыли. Так что вполне возможно, что мы действительно до сих пор в ангаре. Но почему? Почему они оставили нас здесь, почему охраняют нас? И почему нас не убили?

Я чувствую, как учащается мой пульс. Пытаюсь расслабиться, чтобы каждый мускул моего тела обмяк. Притворяться, что ты спишь или без сознания, труднее, чем многие себе представляют. В бодрствующем состоянии автоматически напрягаются мышцы лица, ты этого даже не осознаешь. Пальцы слегка сгибаются, дыхание меняется. Если повстанцы достаточно наблюдательны, они быстро заметят, что я не сплю, если не подавить эти непроизвольные движения.

Как только мой разум успокаивается и паника, которая кипела во мне, когда я только проснулся, проходит, я начинаю более четко различать окружающие меня мысли. Хотя с закрытыми глазами это не так просто. Сначала я слышу все голоса вперемешку, как будто пытаюсь выделить один из них в ревущей толпе. Поскольку я не знаю, где находятся люди и кто они, мне трудно сосредоточиться на ком-то из них. Тем не менее я продолжаю улавливать отдельные фрагменты мыслей.

Вооружены

Джозеф

Хранительница

Ванитас

Кристалл

Зима

Сэндвич

Я подавляю ухмылку. Выходит, один из них голоден. Другие мысли понятны, но они ничего не говорят мне о том, что за всем этим стоит. Когда я чувствую дуновение ветерка перед своим лицом, несколько ясных мыслей вырываются из трясины остальных. Вероятно, один из повстанцев подошел ко мне ближе или проверил ограничители. Благодаря близости его тела гораздо легче заглянуть в голову.

…слишком долго. Джозеф должен был дать нам час наедине с этой тварью… Она убила Элию…

Предложения неполные, их то и дело прерывает боль в затылке или другие мысли. Тем не менее того, что я услышал, достаточно. Это мысли Уилла, и он думает о Блум. Тот факт, что он называет Блум тварью, уже достаточная причина для того, чтобы я захотел свернуть ему шею. Но в данный момент это второстепенно, потому что я не понимаю, что он имеет в виду. Они ждут Блум? Если да, то им придется ждать чертовски долго. Если бы они не вырубили меня сразу, я бы с радостью объяснил им, что Блум не придет, что я не оставил ей выбора.

Еще несколько минут я сижу и слушаю, но безрезультатно. Я просто не могу разобрать фрагменты, которые доходят до моего сознания. Наконец в голове ощущается знакомое давление.

Ты очнулся? – слышу я голос сестры в своем сознании.

Облегчение заполняет меня до краев.

Да, несколько минут назад. Ты в порядке?

Вроде да. А ты?

Где мы? – спрашиваю я, не отвечая на ее вопрос. – Чего они ждут?

Я чувствую, как Кэт колеблется. Ее мысли становятся нечеткими, как будто она не уверена, что действительно хочет поделиться со мной этой информацией.

Блум здесь, – наконец говорит она. – Она разговаривает с Джозефом.

Внутри меня все холодеет, как будто кто-то окатил меня ведром ледяной воды. Все во мне кричит, чтобы я открыл глаза и осмотрелся, или просто вырвался и сломал руку любому повстанцу, который встанет на моем пути. Или шею.

Как такое может быть? – спрашиваю я Кэт. Даже в мыслях мне слышно, что в моем голосе дрожит ярость и мне трудно ее контролировать. – Почему она здесь?

Кэт тихонько вздыхает.

Не знаю точно, но у них мой телефон. Может, они просто позвонили ей. Где Кеннет?

Да плевать мне на него.

Заставляю себя сделать несколько глубоких вдохов. Если Джозеф действительно позвонил Блум и сказал ей, где мы находимся, я не сомневаюсь, что она тут же направилась сюда. Тот факт, что она разговаривает с Джозефом, пока я здесь, связанный и с кляпом во рту, сижу, прислонившись к этой гребаной стене, противоречит здравому смыслу. Однако более важным вопросом является то, как повстанцы узнали, что Блум не придет. Судя по всему, они были к этому готовы. Значит, они либо какое-то время следили за нами, либо один из наших людей предал нас. Факт, что Кеннета в числе заложников нет, говорит сам за себя.

Нужно что-то предпринять, – говорю я, пытаясь собраться с мыслями. Сейчас я не могу поддаться страху за Блум или злости на всех остальных. Эти чувства ни к чему меня не приведут, только затуманивают разум и мешают принимать разумные решения. Я взвешиваю варианты, но при любом из них слишком велика опасность, что ситуация станет только хуже. Конечно, я могу блокировать силы вокруг себя, но, так как глаза мои закрыты, я могу заблокировать также силы Кэт, Матео, Зары и Анатолия. А может быть, и Блум. И тогда мы, скорее всего, снова окажемся без сознания, так и не успев ничего сделать.

Тело, прижимающееся к моему левому плечу, едва заметно двигается.

Попробуй ослабить веревки и проверь, не очнулись ли остальные. Как только у нас появится шанс, мы должны освободиться. Мы выберемся отсюда, Кево. Вместе с Блум.

История, которую нужно рассказать

Блум

Я любил Элизу. Так же, как и тебя.

Слова звучат в моей голове так ясно и четко, что мне на мгновение кажется, что Джозеф может проникать мыслями в мой разум, совсем как Кево. Не знаю, к какой реакции склоняюсь больше: рассмеяться ему в лицо или стошнить на его до смешного чистые кроссовки.

– Серьезно? – спрашиваю я через некоторое время, в течение которого он просто молча смотрит на меня. – Это что, новая афера? Изображать из себя любящего отца и надеяться, что несколько ласковых слов смогут изменить мое мнение?

Я вижу, как он сглатывает. В глазах Джозефа отражаются мириады эмоций. Если он играет, то делает это чертовски хорошо. Но и это меня не удивило бы.

– Неужели в это так трудно поверить? – сухо спрашивает он, скрестив руки на груди. – Что я был влюблен в твою мать восемнадцать лет назад и не просто так взял и сбежал, узнав о ее беременности?

– Да, – без колебаний отвечаю я. – Да, в это чертовски трудно поверить. Если это правда, то почему я никогда не видела тебя до того,