запомнит, как уводили отца, всю жизнь будет одолевать в себе страх рокового ночного вторжения.

В справке на арест:

«Флоренский Павел Александрович… Поп-профессор, по политическим убеждениям — крайне правый монархист. Член центра к-р организации „Партия Возрождения России“. Уличается показаниями обвиняемых проф.: Гидулянова, Остроухова и чл. к-р организации Жирихина».

Что за «Партия Возрождения России»? Что за «обвиняемые», совершенно неведомые Флоренскому?..

Можно сколько угодно твердить о «тоталитарном режиме», кровожадности «кремлёвского горца» и запущенной им «репрессивной машине», но в каждом деле очень и очень многое зависело от конкретных людей — и от следователей, и от подследственных: от их совести, порядочности, стойкости.

Молодой сотрудник ОГПУ Шупейко мечтал о карьерном росте, но ничего масштабного, влекущего за собой громкие разоблачения и расстрельные приговоры, во вверенных ему делах не находилось. Не было ни контрреволюционных организаций, ни шпионов, ни террористов. Оставалось всё это только выдумать. Так Шупейко сфабриковал несколько «взлётных» дел, за что, правда, сам был расстрелян в 1939 году с формулировкой «за нарушение законности при ведении следствия, выражающееся в составлении протоколов допросов арестованных с вымышленными показаниями и применение мер физического воздействия».

В 1933 году Шупейко действовал по отработанной схеме. Являлся к уже измотанному подследственному в образе «доброго» следователя и вкрадчиво предлагал ему «разоружиться», то есть оговорить самого себя как можно основательнее, усилив этим чистосердечное признание, что гарантировало выход на свободу. В камеру к подследственному направляли подсадных уток, которые якобы из личного опыта знали о милосердии ОГПУ и давали советы, как провести полное «разоружение». Если подследственный надламывался, все его показания писались уже под диктовку «доброго» следователя. Закручивался целый шпионский роман со множеством действующих лиц и коварных затей, угрожавших советской власти. Так возникало громкое дело.

В начале года Шупейко уже придумал сюжет подобного дела. Оставалось только найти слабое звено, через которое замысел развернётся.

Таким слабым звеном оказался Павел Васильевич Гидулянов — специалист по церковному праву, который с приходом советской власти старался отмежеваться от всего церковного, отгородиться от дореволюционного прошлого. Всей своей деятельностью он как бы говорил большевикам «я ваш», «я с вами». Даже выпустил в издательстве «Атеист» две книги с одиозными названиями: «Церковные колокола на службе магии и царизма» и «Загробная жизнь как предмет спекуляции, или индульгенция в римско-католической и греко-православной церкви». Но это всё равно не уберегло Гидулянова от Бутырки.

Старательно «разоружаясь», он назвал на допросах более семидесяти имён, так или иначе причастных к мифической контрреволюционной организации «Партия Возрождения России». В том числе назвал Флоренского как главного идеолога этой партии.

Когда отца Павла посадили в Бутырку, Гидулянов, по собственному признанию, «утратив всякое гражданское мужество», уже месяц сознавался во всём, что надиктовывал ему Шупейко.

Флоренского арестовали четырнадцатым из девятнадцати проходивших по делу. И поводом стали не его священнослужение, не философские работы, не долгая дружба в прошлом с нынешними эмигрантами, не сокрытие главы преподобного Сергия, о чём по-прежнему знал только узкий круг посвящённых, не взрыв в лаборатории ВЭИ, а оговор Гидулянова, с которым они прежде даже никогда не встречались. Авторитетный советский учёный, Флоренский тем не менее идеально вписывался в «роман» Шупейко: поп, религиозный мыслитель, уже с высылкой за плечами — чем не идеолог контрреволюционной организации!

Конвейер, яркий свет настольной лампы в глаза, ругань, угрозы: «Я могу так сделать, что моча в голову ударит!» Стращали даже расстрелом и расправой над семьёй. Но Флоренский долго оставался непреклонен. Первые протоколы допросов списаны будто под копирку с допросов Гидулянова. В целом показания отца Павла, сохранившиеся в деле, получились очень противоречивыми, но следователей это не смущало. Флоренский то признаёт своё участие в организации, целью которой было «использовать успехи советского строительства страны для иной власти»; то раскаивается, говоря, что подобная деятельность противоречит самому ходу русской истории; то принципиально выступает против какой-либо контрреволюционной борьбы и борьбы с советской властью; то вовсе говорит о недееспособности разоблачённой организации, которая возникла всего четыре месяца назад и состоит лишь из теоретиков.

Коренной перелом в показаниях отца Павла произошёл после смены следователя на «доброго» Шупейко и после очной ставки с Гидуляновым.

Подследственные встретились впервые в жизни. Панически бегающие гидуляновские глаза. Всеми силами пытается изобразить перед следователем давнее знакомство:

— Павел Александрович, что вы упираетесь? Мы же с вами встречались. Встречались же?

— Да, встречались, — после долгой паузы глухо отвечает Флоренский.

— Ну, значит, была и организация.

Потом уже в камере Гидулянову удалось уговорить отца Павла встать на путь «разоружения» и взять на себя основную вину:

— Ну что Вам стоит! Вы мировая величина — Вам всё равно ничего не будет… И нас тогда тоже отпустят.

Отец Павел пошёл на самооговор. Но, в отличие от Гидулянова, который, клевеща на других, рассчитывал выгородить себя, Флоренский и в самом деле надеялся спасти других. «Глава» «Партии Возрождения России» вызвал огонь на себя. Словно об этой ситуации Флоренский однажды занёс в записную книжку загадочное четверостишие:

Пока несём свои кресты —

Мы лучезарны и чисты,

Когда ж заводим хоровод —

Нас мрак и траур обоймёт.

Так, для одного самооговор стал несением креста, а для другого — попыткой затеряться в хороводе лиц и имён.

Обезвреженная «контрреволюционная националистическая фашистская организация» стараниями Шупейко в сумме показаний выглядела просто антисоветским монстром. Свержение власти. Подготовка террористических актов. Планы немецкой интервенции. Встреча одного из членов организации с Гитлером. Контакты с белой эмиграцией. Подготовка унии между Русской Православной церковью и Римом. Сотрудничество с (выдуманным, конечно) иезуитом Штейном, приезжавшим из Германии в Москву под видом техника, чтобы наладить связь папы Римского с православным духовенством. Возрождение русской монархии с императором Кириллом Владимировичем на престоле. И всё это затевал магистр богословия, преподаватель, инженер, отец пятерых детей, мечтавший о размеренной, неспешной жизни в Сергиевом Посаде.

Но жертва Флоренского не была напрасной. Благодаря ей маховик следствия остановился. После того как следователи добились желаемого, новых людей, упомянутых на допросах, арестовывать не стали, а те, кто был осуждён, в основном отделались тремя-пятью годами лагерей или даже ссылками, в том числе Гидулянов, отправленный в Алма-Ату. Расстрелян он, как и некоторые другие осуждённые по делу «Партии Возрождения России», будет уже по другим обвинениям.

Но не только приспособленцами и карьеристами следует характеризовать то время. Самоотверженных, честных, принципиальных людей тоже было немало. Так, за Флоренского вновь вступился Мартенс. Он написал обращение в ОГПУ с просьбой ознакомиться с материалами дела; как и в истории с травлей сына Василия, вновь поручался за Флоренского как гражданина и настаивал на его значимости для советской науки.

Но исход дела был предрешён. Отец Павел это понимал.