чреве Троянского коня: «кого Юпитер захочет погубить, у того отнимает ум», — с Робэном случилось именно так: он об этом не размыслил и нашёл совершенно естественным, что певец снабжён планами, как чиновник при посольстве.

В одно прекрасное утро караван расположился лагерем на крутых берегах Аракса, и Сюфер объявил стражникам, что покидает их. Он должен был следовать на север, в сторону Какирмана, чтобы оттуда достичь по другую сторону гор дороги в Нуху, тогда как они будут продолжать путь прямо на восток, по направлению к Эривани. Узнав об этом, Жан Фабр велел его позвать к себе.

— Ты нас покидаешь, певец? — спросил он. — Это очень досадно, так как твои указания нам были полезны, а твоё пение услаждало нас во время привалов. Скажи мне только: одна ли дорога ведёт в Персию и не подвергнемся ли мы опасности ошибиться на каком-нибудь раздвоении дорог?

— Господин, я охотно дал бы крюку, чтобы проводить вашу милость, если бы, приближаясь к родине, не испытывал вполне законного нетерпения поскорее обнять моих старых родителей. Я вас покидаю, оставив по крайней мере на хорошем пути. Это соединение двух долин — последнее раздвоение. Вы последуете по Араксу, не отступая от его берегов: Эривань находится на этой реке.

— Ну, так прощай! — сказал Жан. — Ты славный малый. Добрый тебе путь!

Он бросил ему полный кошелёк золота. Сюфер сел на лошадь, пришпорил её и исчез среди терновника, в противоположную сторону той, по которой отправлялся Фабр, между тем как товарищи певца смотрели ему в след, издали приветствуя его громкими восклицаниями.

Тем временем в лагере Мишеля удивлялись, отчего не едет Сюфер.

День и ночь там сторожили часовые, сидя на ветвях выдававшегося вперёд кедрового дерева, которое росло вкось на берегу потока. Мишель начал тревожиться. Однако других дорог не было, и только если бы не непредвиденное опоздание, то караван должен был пройти именно в этот день.

Вдруг часовой подал знак тревоги.

— Кто там идёт? — спросил он.

— Друг.

— Лозунг?

— Аиссэ!

Это был Сюфер, примчавшийся во всю конскую прыть; он тотчас же объявил:

— Вот они; караван следует за мной; я покинул их у самой остроконечности Туррельской горы, которую я их заставил обогнуть, тогда как сам направился по дороге наискосок. У них нет ни малейшего сомнения относительно меня.

— Сколько их? — спросил Мишель.

— Восемь крепких мужчин.

— Нас четырнадцать; нас больше. Часть наших отделится и встанет позади этого утёса, четверо за этим деревом, а остальные будут застрельщиками. В них будут стрелять картечью.

Среди солдат Мишеля Сюфер встретил друзей и рассказал им о своём путешествии, о своей военной хитрости, о том, как он выдержал свою роль, и о доверчивости простаков.

При его рассказах раздавались сильные взрывы хохота, которые тотчас же стихли по причине раскатившегося в горах отголоска. Он стал искать в кобуре седла свою армянскую трубку и заявил, что она выпала и потеряна.

— Ну, одолжите-ка мне другую, — сказал он, — так как ничего нет лучше щепотки табака, чтобы привести себя в чувство после длинного переезда.

Мишель позвал его в свою палатку, и они составили план действий. Наступил вечер. Звёзды сверкали на небе тем ярким блеском, какой бывает в горных странах при самом прозрачном воздухе. Серебристый диск луны, казалось, колебался в фиолетовом пространстве, испещрённом Млечным Путём. Под этими бледными лучами отдалённые ледники походили на огромные мраморные усыпальницы, под которыми покоились целые народы. Никакой ветерок не колыхал тёмной листвы лесов, молчание которых прерывалось лишь прокрадывавшимися животными и отдалённым криком орланов. Внизу, на берегу быстрое падение Аракса производило шуршание, как бы от нежного, скользящего прикосновения, шорох воды, стремившейся и разрывавшейся об углы скал и о шероховатости омертвелых сучков. Между скалами и обросшими мхом стволами деревьев блестели дула ружей часовых, а повыше, на маленькой лужайке, защищённой и скрытой расположенными кругообразно скалами, сидели на двух больших камнях Сюфер и Мишель, поставив между коленями свои ружья; они изучали карты и маршрут, освещённые светочем. Тут и там были разбросаны в беспорядке дорожные мешки и одеяла; несколько солдат спали в ожидании своей очереди караулить. Ночные птицы, прикасаясь к веткам, издавали зловещие крики, разносившиеся по пустынной долине.

Тем временем караван Фабра продолжал свой путь; солдаты с сожалением вспоминали о хорошем настроении и весёлости отсутствующего певца. Проход становился всё уже и затруднительнее. Фабр стянул ряды из опасения неожиданности и запретил удаляться от средоточия шествия.

— Ну, что же это Сюфер нам сказал? — заметил Жак. — Он ошибся, и есть ещё дорога, наискосок, которую мы могли бы взять, вместо того чтобы обходить этот мыс.

Действительно, к тропинке, по которой они следовали, Скошенным краем прилегала другая дорога.

После полудня солдаты подняли с земли блестящий предмет, поразивший их взор. Тотчас же все узнали его.

— Да это — трубка Сюфера.

Такое открытие возбудило настоящий ужас. Сомнения витали и устремлялись, как стая воронов на дубы. Жан Фабр сделал привал и из боязни, не оправдались ли его опасения, послал вперёд разведчика, чтобы убедиться, не откроют ли свежие следы недавний проезд.

Разведчик вернулся; он объявил, что всадник должен был только что проехать, так как мягкая земля свеже вскопана подковами животного, одна нога которого раскована.

Как раз за несколько дней перед этим лошадь певца потеряла свою подкову.

— Проклятие! — воскликнул Жак. — Сюфер — изменник, и нас подстерегают.

Очевидность этого ему представилась с той ясностью, какую могут дать лишь опасение, одиночество и нравственное обессиление; к тому же мысли, как звёзды, сильнее блестят в пустыне. Они были ошеломлены, найдя следы Сюфера на своём пути в ту минуту, когда все рассчитывали, что он уже далеко: перед ними предстала опасность. Зачем он их обманул? Зачем он их опередил? Какое тайное свидание было у него на этой дикой дороге? Какая западня приготовлена им? Узкая тропинка, по которой они следовали, попирая молодые побеги деревьев, казалась им дорогою к гибели, и они исследовали глазами горизонт, полный засад и ловушек.

Жан Фабр переменил порядок шествия. Каждый в свою очередь должен был идти вперёд, как осторожный разведчик, пробираясь между стволами деревьев, чтобы лучше видеть на двести шагов от каравана, не будучи виден сам. Маленький Пьер и Лизон поместились среди вьючных верблюдов, как позади укреплений. Мари́ была вооружена и ехала между Жаком и Жаном. Доктор, охая, скромно держался позади всех.

Вдруг