Колин то ли понял, что она ищет, то ли просто прочитал мысли. Он посмотрел на левое запястье, но стекло наручных часов треснуло, а стрелки остановились.

– Без восьми полночь…

– «Аве Асандаро» должен быть рядом, – Лем помогла Колину подняться, опять отметив: Слепая Гадалка традиционно пощадила новичка в первом бою. – Севан, дай мне рацию и идем повыше. Попробуем связаться с Виго.

Отряд переместился к лестнице.

Они поднимались по искореженным ступеням на второй этаж, когда заговорщики открыли огонь, зачищая особняк от переживших взрыв. Стреляли наугад очередями, не жалея патронов: по окнам, дверям, комнатам, прихожей и кухне. За считаные секунды в решето не превратились разве что каменные стены.

Пришлось бежать, рискуя напороться на торчавшие из раскуроченных стен ребра перекрытий.

Капитан добралась наверх первой и включила рацию, вызывая галиот. Та вхолостую защелкала. Лем быстро догнали Колин и Севан. Устин поторопил поднимавшихся за ними агентов и опрокинул на остатки лестницы накрененный взрывом стеллаж – по ступеням рассыпались книги.

Иклид и Никис втащили на второй этаж Ропулуса. Он прошел с десяток шагов и осел у подъема на чердак, белый как полотно. Глаза по-прежнему яростно горели, но фиолетовые круги под ними и искусанные губы делали его похожим на живого мертвеца. Кровь залила уже весь левый бок.

Никис посмотрел на Ропулуса, сорвал с пояса перевязочный пакет, швырнул Иклиду:

– Помоги напарнику, – и, повернувшись к Севану, спросил: – Так, где корабль, шеф?

Севан не ответил. Он смотрел, как Лем тщетно вызывала «Аве Асандаро».

Во взгляде гитца плескалась тоска. На взрыв до сих пор не приехала полиция – значит, районный участок или подкупили, или отвлекли как-то иначе. Интуиция молчала. С прежним чутьем Севан в два счета раскусил бы ловушку и нашел путь к спасению. Он понимал: их не собираются отпускать живыми. Трупы не допросить никому, кроме опытных психометристов, которые знают, что искать.

– «Аве Асандаро», прием! Как слышите?! Виго?!

Капитану отвечал белый шум.

Лем подавила гнев; щелкнула пальцами по антенне, проверила частоту и аккумулятор. Все работало, но сигнал терялся.

– Нас глушат, – перекинув рацию Севану, она сосредоточенно прикрыла глаза.

Капитана оплетали щупальца паники. В ноздри как наяву ударил запах гари. Ее словно опять швырнули в горящий склад на Джаллии – с простреленным брюхом, Константином и бесполезным мальчишкой-проводником. Только тогда за ними присматривали джентльмены Службы, а сейчас поддержки нет. Если галиот заблудился в грозе, другой помощи не будет.

– Кэ-э-эп, – позвал Устин, – больше не палят.

Лем вздрогнула. Новость не принесла облегчения. После взрыва капитан готовилась к худшему.

«Эй, красотка! Будь это Белые совы, вас бы уже закапывали!» – угрюмо подбодрила она себя.

– В такую бурю легко напороться на собственный фюзеляж. Нужно дать знать «Аве Асандаро», где мы. Закрепимся на чердаке, попытаемся выиграть время. Я пущу в небо пару вспышек.

Никис молча протянул Лем сигнальную ракетницу.

– Забаррикадируйте спуск, – приказал Севан и, сменив Иклида, помог Ропулусу снова встать.

Лем поднялась на чердак, а гитец довел туда агента, пока остальные двигали мебель.

Шкаф, комод, кровать и дюжина стульев поглотили под собой лестницу, но не заглушили треск, с которым вылетели остатки входной двери.

Заговорщики ворвались в дом. Через секунду под баррикадой будто хлопушка взорвалась.

Колин замер, гипнотизируя взглядом пол. Материальная преграда для обычного человека была лишь эфемерной вуалью для чтеца. Он загибал пальцы, считая чужие разумы; руки тряслись.

Все напоминало дурной сон. Пять… нет, семь человек, которых прикрывали из сада. Заговорщики намеревались закончить начатое. Кроме одного, надеявшегося, что после взрыва и стрельбы выживших не осталось. Он не хотел убивать, но боялся осуждения товарищей за недостаток рвения.

Колин ощутил к нему жалость и тут же посмеялся над собой. Он сочувствовал своему возможному убийце.

Чтец сообщил агентам, о чем узнал, и вскользь пробежался по их сознаниям. Никис боялся, что Ропулус не дотянет до врача, и бесился из-за этого. Сам Ропулус из последних сил цеплялся за жизнь. Иклид не верил в спасение, но выполнял свой долг. Севан вымотался – ныла каждая клеточка тела.

Дар Чтения захватил и авиаторов. Устина лихорадило, однако он не сомневался в капитане. Ее сознание звучало вдалеке: «Я не затем вышибла Илоне мозги, чтобы сдохнуть здесь. Виго, цверг подери, где мой корабль?..»

Колин слабо улыбнулся – ему нравился пылавший внутри нее огонь – и вдруг схватился за бедро.

Заговорщики стреляли по баррикаде. На обломках лестницы что-то во второй раз гулко хлопнуло – к потолку взлетели щепки.

Чтец отрешенно опустил глаза. Быстро пропитывавшая штанину кровь и кровь на пальцах показались ему бутафорией. На стажировке перед поступлением в Службу рассказывали, как у людей в критических ситуациях повышается адреналин и они не замечают ран. Колин внимательно слушал лекции, но в глубине души не верил, что его однажды подстрелят. Теперь, истекая кровью, он и впрямь не почувствовал боли.

– Че встал?! – Никис схватил чтеца в охапку и потащил на чердак.

За их спинами завал заскрипел, затрещал – заходил ходуном весь, целиком.

Третий хлопок – заговорщики пробились на второй этаж.

Чернели шлемы, блестели ружья и боевые нагрудники. Мятежники использовали обмундирование «Бастиона» со склада Микаила. Беглецов спасало лишь то, что преследователи не умели им пользоваться.

На чердаке Никис толкнул Колина на руки Иклиду и запер дверь. Схватил стоявшую рядом трехногую вешалку, заклинил ручку и поспешно отпрыгнул за громоздкий сундук от прошивших створу пуль. Залег на пол, не пощадив сплетенные трудолюбивым пауком тенета, и выхватил «таган».

– Что с ним? – спросил Севан, укрывшись за одной из опор крыши.

– Навылет, – успокоил Иклид.

«Тряпка», – прочитал его мысли Колин.

У чтеца защипало глаза. Агенты считали молодых просветленных кем-то вроде аутичных детей – полезных, талантливых, но не способных ни на что, кроме чудес Белого Солнца.

В двери появилось еще несколько дыр. В отместку Никис разрядил барабан, добавив крутой зигзаг из семи щербатых отверстий. Болезненный вскрик, пауза и последовавший затем хлопок ружья подтвердили, что он попал.

– Бабы безовчарные, – Никис с отвращением опустил уголки рта вниз. – На блеск повелись, а не пристрелялись.

Он одной рукой откинул барабан, перехватил револьвер за дуло, упер экстрактор в пряжку ремня и выдавил гильзы. Другой – загнал обойму и снова взвел курок.