где роман и вышел в 1980 году, пройдя сначала малозамеченным, но затем набрав статус одного из вершинных явлений русской прозы второй половины XX века.

А 26 июля 2013 года по Первому каналу показали сюжет о том, что представители ФСБ передали Министерству культуры конфискованные рукописи Г., в общей сложности около 10 000 листов.

Соч.: На еврейские темы: В 2 т. Tel Aviv, 1985; Жизнь и судьба. М.: Сов. писатель, 1990; То же. М.: Известия, 1990; То же. М.: Терра — Книжный клуб, 2005; То же. М.: Эксмо, 2013; То же: М.: Комсомольская правда, 2015; Все течет: Поздняя проза. М. Слово/Slovo, 1994; В городе Бердичеве. М.: Эксмо, 2005; Все течет. М.: Эксмо, 2010; Добро вам! М.: Текст, 2018; За правое дело. М.: Сов. писатель, 1989; То же. М.: Терра — Книжный клуб, 2005; М.: Эксмо, 2013; То же. СПб.: Азбука, 2020.

Лит.: Бочаров А. Василий Гроссман: Критико-биографический очерк. М.: Сов. писатель, 1970; Бочаров А. Василий Гроссман: Жизнь, творчество, судьба. М.: Сов. писатель, 1990; Липкин С. Жизнь и судьба Василия Гроссмана; Берзер А. Прощание. М.: Книга, 1990; Елина Н. Василий Гроссман. Иерусалим, 1994; Ланин Б. Идеи «открытого общества» в творчестве В. Гроссмана. М.: Магистр, 1997; Солженицын А. Дилогия Василия Гроссмана: Из «Литературной коллекции» // Новый мир. 2003. № 8); Губер Ф. Память и письма: Книга о Василии Гроссмане. М.: Пробел, 2007; Фрезинский Б. Писатели и советские вожди: Избранные сюжеты 1919–1960 годов. М.: Эллис Лак, 2008; Бит-Юнан Ю., Фельдман Д. Василий Гроссман в зеркале литературных интриг. М.: Форум; Неолит, 2015; Бит-Юнан Ю., Фельдман Д. Василий Гроссман: Литературная биография в историко-политическом контексте. М.: Неолит, 2016.

Губанов Леонид Георгиевич (1946–1983)

Г. родился гением. Во всяком случае, сам он в этом не сомневался и еще школьником выпустил рукописный сборник «Здравствуйте, мы — гении!», а в неполные 16 напечатался со стихами в «Пионерской правде» (30 марта 1962 года). Эта публикация осталась, разумеется, незамеченной, как и участие Г. в коллективной антологии начинающих стихотворцев «Час поэзии» (1965).

Зато 12 строк, выбранных из 167-строчной поэмы «Полина»[895] и по настойчивой инициативе Е. Евтушенко[896] данных на подверстку в молодежном шестом номере «Юности» за 1964 год, были поняты как взрыв сверхновой звезды. Их осудили в «Литературной газете» (16 июля) и в «Правде» (22 июля), Алексей Марков напечатал громокипящее «Открытое письмо поэтам-дебютантам» (Наш современник. № 9), а журнал «Крокодил» откликнулся несмешным фельетоном «Куда до них Северянину!» (№ 28).

Ужасно, конечно. Хотя, с другой стороны, разносы в дни Оттепели воспринимались читателями, да и редакторами, все-таки не как приговор, обжалованию не подлежащий, а как сильнодействующая реклама: гоним и травим — значит талантлив. Вот ведь и «Юность» устами Галки Галкиной, то есть Г. Горина, за своих авторов заступилась (№ 12). Так что можно было, наверное, отряхнуться и вновь штурмовать печать своими стихами.

Однако Г. выбрал другую судьбу и в январе 1965-го, уже через полгода после этой публикации, в курилке Ленинской библиотеки расклеил объявления с призывом всем непризнанным поэтам вступать в СМОГ — Самое Молодое Общество Гениев, а 19 февраля провел первый вечер смогистов в библиотеке имени Фурманова. Причем — раз уж эпатировать, то эпатировать — явился туда с петлей самоубийцы на шее.

Так оно и дальше пойдет. Приедут смогисты в Ленинград для знакомства с питерскими гениями — скандал, едва не до мордобития. Встретятся в Доме литераторов с поэтами старших поколений — и опять скандал: о малолетних революционерах очень жестко выскажется Ю. Мориц, а Д. Самойлов в дневниковой записи от 23 января 1966 года назовет Г. «отвратительным фашистом»[897].

Фашистом он, конечно, не был, как не был и антисоветчиком. Если чего и требовал, то свободы творчества. И в выступлениях у памятника Маяковского. И при составлении самиздатовских альманахов «Авангард», «Чу!» и «Сфинксы». И во время знаменитой демонстрации 14 апреля 1965 года, когда смогисты прошли к ЦДЛ с самодельными плакатами «Лишим соцреализм девственности!», «Мы будем быть», «Русь — ты вся поцелуй на морозе!» и хотели вроде бы на одном из плакатов написать «Свободу Бродскому!», но так и не собрались.

Принял бы, наверное, Г. участие и в «митинге гласности», устроенном 5 декабря 1965 года в защиту А. Синявского и Ю. Даниэля, однако накануне за распространение листовок, призывающих на этот митинг, его арестовали. И терпение властей стало постепенно лопаться. «Все это дешевка… Ничего вы не завоюете…» — еще 20 июля 1965-го предупредил гениев Л. Лиходеев, фельетонист «Комсомольской правды», а первый секретарь ЦК ВЛКСМ С. Павлов лично прошелся по смогистам в одном из докладов. В. Батшева, ближайшего сподвижника Г., в апреле 1966-го отправили в ссылку «за тунеядство». Других, — как это тогда называлось, — профилактировали, то есть провели с ними вразумляющие беседы. Самого же Г., «эмоционального, — по словам дружившего с ним Ю. Мамлеева, — до истерики, несомненно, интуита», овеянного огнем «священного безумия»[898], положили в психиатричку с классическим диагнозом «вялотекущая шизофрения».

На этом СМОГ, в последний раз заявив о себе на Маяковке 14 апреля 1966 года, собственно говоря, прекратил свое существование. И необыкновенный «Лёнечка», «очаровательный отрок, именно отрок, а не юноша, ибо его синеглазость была рублевско-сказочной, которая если и сохранилась где, так это в далеких северных деревнях» (П. Вегин)[899], как-то стремительно состарился. Много пил, в быту, — свидетельствуют современники, — был непокладист и неряшлив, прожиточный минимум себе обеспечивал продажей самодельных книжечек и случайной работой то пожарного, то фотолаборанта, то дворника.

И писал стихи, конечно. Вернее, даже не писал, отделывая каждое стихотворение, а импровизировал, и, — говорит Н. Шмелькова, — «тому, кто знал его, невозможно было представить, чтобы он томился над какой-либо строкой, рифмой. Стихи вырывались из него потоком»[900].

К стихам Г. многие и относились не столько как к факту поэзии, сколько как к подтверждению незаурядности личности их автора. Вот и И. Дудинский в послесловии к обширному самиздатскому сборнику 1983 года заметил, что успех Г. «определялся все-таки прежде всего его личными свойствами, нежели качеством и масштабностью его поэтических достижений»[901]. И Э. Лимонов констатировал, что «трагическая судьба смогиста № 1 Лёни Губанова перевешивает его творчество»[902].

Умер Г. в одиночестве, и его тело после очередной, надо думать, попойки было обнаружено в квартире далеко не сразу. Грустно. Но легенда о «русском Рембо» живет до сих пор — и книги его выходят, и книги о нем тоже.

Соч.: Ангел в снегу. М.: ИМА-Пресс, 1994; «Я сослан к Музе на галеры…» М.: Время, 2003; Серый конь. М.: Эксмо, 2006; И пригласил слова на пир: Стихотворения и поэмы. СПб.: Вита Нова, 2012; «Меня ищут как редкий цветок…»: Сб.