— Мы тут для того и нужны, — неопределённо ответил боец.

— Я потом смогу посмотреть, что вообще такое происходило в испытательном пространстве? — нервно спросил у айн. Медленно приходил в себя, слишком медленно. На сегодня, пожалуй, я больше не боец. — Что там за чертовщина какая-то происходила, чёрт побери?!

— Сможешь посмотреть. — Демоница от меня отмахнулась. Неужели тоже перенервничала? Почему?

— У-уф… Как там дела с другими гильдейцами?

— Десять человек из Претория, — отрапортовал заглянувший в залу спецназовец, которого позвали помогать с Сыном чародея.

— Должно быть двенадцать!

— Не могу знать.

— Ёлки! Где там ваш главный? Обыскивайте помещения! Со схемами в руках.

— Операцию уже сворачиваем. Сверху была команда выходить.

— Чёрт! Чёрт! Ладно… Тилька! Здесь должно найтись то, на что можно опереть телепортационный контур. Не обелиск, так что-нибудь пожиже.

— Слушай, это никуда вообще не годится. Ты им приказ отдал, почему они не слушаются? А ты даже не настаиваешь.

— Если сверху дали отмашку, что надо уходить, значит, подходит подкрепление. Мы же не что-нибудь такое второстепенное захватили, а резиденцию главы Гильдии. И лучше нам отступить, потому что на сдерживание полноценного штурма эти ребята не рассчитаны. Да и я сейчас уже — полный ноль… Телепортационная система!

— Тут всё, конечно, есть, но ключи-то…

— Мне наплевать. Я сейчас строю схему, а ты ищи энергию где хочешь… Парни, отзывай с нижних этажей всех, кого можно, сюда. Я портал открою.

— Большинство уже пошло наверх.

— Ну, гнаться за ними не надо, конечно. Сказал же: кого можно.

— Вот за это я тебя не люблю, — процедила айн, — так это за твои «бери где хочешь, меня не волнует».

— Я начальник, ты дурак, дорогая.

От экстренной телепортации мне всегда становилось плохо. Тем более сейчас, после такого напряжения, после нервотрёпки — ничего удивительного, что в глазах потемнело, как у нежной барышни, что основательно схватило горло, что ноги ослабели, пришлось приземляться, где стоял. Когда я отдышался и смог построить схему перехода в мой арранархский особняк, куда по уговору должны были «сдать» всех пленных, некоторые из них уже поприходили в себя и выли от боли, мешая мне сосредоточиться на их магической блокировке.

Понятно, почему выли. Перед операцией, размышляя обо всех тонкостях захвата, мы вместе с айн пришли к выводу, что единственный доступный для наших бойцов-немагов верный способ обезопасить себя от пленников-чародеев — сделать всё, чтоб у тех и мысли о магии не возникало. То бишь сорганизовать на них постоянное физическое воздействие на грани пытки. Руки там вывернуть, или ещё что-нибудь подобное придумать.

И тут ребята из спецназов трёх великих держав моего родного мира показали настоящий класс. У каждой группы имелись свои фирменные приёмы; особенно отличились китайцы. Некоторые вообще обошлись парой особым образом прижатых пальцев на вывернутых за спину руках, но этого хватило с лихвой. Искорёженные мукой чародеи, лучшие мастера своего дела, члены Претория и гордость Гильдии Тени даже не пытались применить какую-нибудь магию, и в тот момент, когда, закончив обработку, я снимал с них путы, смотрели на меня с искренней благодарностью.

Вперемешку с ненавистью.

— Здесь нет помещений, чтоб держать столько пленников, — подсказал мне Арс. Пока я стриг пленным возможность пользоваться магией, он успел обежать весь особняк от подвалов до чердака, подивился на интерьеры, вежливо раскланялся с Йорвоэтом и Нелевер, попил водички на кухне и притащил спецназовцам огромный мясной пирог на всех. Его уже стрескали без остатка. — Может, к нам переправим?

— Это куда — к нам?

— Я только питерские тюрьмы знаю, о московских не наслышан. Но, думаю, тебе пойдут навстречу.

— Ну, не такой уж я садист, чтоб гильдейцев отправлять в Бутырку. Решим этот вопрос по-другому. Заложников, кстати — я уверен! — будут искать в первую очередь у нас, именно потому, что Мониль столь демонстративно занял нейтральную позицию. Так что я скорее попрошу о помощи Дьюргама.

— Считаешь, у него есть парочка домашних тюрем?

— Вот и узнаем.

— Господин Кунешов, наши готовы, — сообщил появившийся на пороге молоденький китайский боец. Щуплый, тонкий, звонкий — по нему и не скажешь, что он один из лучших. Но как он бился, я видел. Это что-то умом непостижимое!

— Для чего готовы?

— Сделать отчёт.

— А-а… Иду. Кербала пригласили?

— Известили. Вот-вот будет.

— Арс, пошли со мной.

— Хочешь, чтоб я тоже участвовал в совещании?

— Ты ведь вроде моя правая рука… Такова уж твоя доля. — Я отчасти хохмил, но в действительности сейчас чувствовал к нему глубочайшую симпатию. И даже благодарность. — Ты не представляешь, как я рад твоей помощи. Не дай тебе бог когда-нибудь узнать такое одиночество, которое выпало мне. Начинаешь особенно ценить, когда есть на кого опереться.

Арсений слегка сжал мне плечо.

— Я рад, что полезен, — сказал он спокойно. — Кстати: новость, которая может тебя заинтересовать. Саша Довгун — помнишь такого?

— Отлично помню. Мой давний друг. Учится у монильского мага. И после того, как началась вся эта история с айн, многим мне помог. Что с ним?

— Вчера приехал в Воздвиженское. Попросил убежища и твоей помощи. Кое-что из важных документов, говорит, сумел добыть у своего учителя-монильца, но Кирюхе отказался демонстрировать. Говорит, только тебе покажет. Его учитель не гильдеец, однако как-то с Гильдией связан…

— Да, я в курсе… Ага.

— Думаю, его могли и подослать. Известно же, что он был с тобой в дружеских отношениях.

— А мог и сам сбежать, почуяв опасность со стороны учителя и его коллег. Теперь, к счастью, всё это легко проверить.

— Легко, если операция (в случае, если это она) задумана на самом верху. А если частная инициатива кого-нибудь из гильдейской мелочи?

— Я Сашку знаю давно. Я сумею понять, если он начнёт врать. Идём.

— Сумеешь ли? — Во взгляде Арса появилось сомнение, которое показалось бы мне оскорбительным, если б я не доверял нашим отношениям в такой степени, в какой доверяю. Всё-таки другу можно простить намного больше, чем кому-либо. И потом — откуда ему знать, что Сашка за человек? Скептицизм может быть очень полезен.

— Сумею.

Нелевер, уравновешенная и спокойная до полного равнодушия к жизни, накрыла стол в большой приёмной. На выставленные угощения никто из спецназовцев даже не смотрел, только один налил себе воды, кинул кубик фруктового льда. Отчёты проговаривались бегло, безэмоционально, с одной лишь усталостью и легко читаемым желанием поскорее закончить с делами. Может, их закуски соблазняли?