Глава 34

Минула уже дюжина дней после грубого окончания переговоров. Олдермена Кеолрика усадили на кобылу и отправили назад к Оффе — с ответом Скегги и предупреждением, что Беора останется жива, пока юный король не попытается сунуться с войсками в Свергло и Омрик. Пленение принцессы оказалось для нас сущим подарком богов, да только нрав у этой молодой женщины был такой, что и Гулла бы позавидовала.

Сперва эта особа бросалась на каждую служанку, точно раненая рысь. Опрокидывала миски с едой, отказывалась от мяса и мёда, требовала немедленно её выпустить и угрожала убить себя. Затем начала петь — каждый день и всякую ночь, лишь изредка прерываясь на сон. Как такое худое и явно не созданное для работы тело вмещало столь зычный голос, для меня оставалось загадкой. Да и пение, чего таить, было далеко не главным достоинством Беоры, отчего слушать её долгие завывания становилось совсем тошно.

Затем принцесса и вовсе отказалась от еды. Угрожала удавиться, если к ней притронется рука свера, и отчего-то я Беоре верил. Видел однажды своими глазами, с какой ненавистью она сопротивлялась плену. Мерглумские олдермены наверняка пришли бы в ужас и назвали ее безумной. Святые служители мёртвого бога наверняка объявили бы Беору Мерглумскую мученицей и возвели в ряд тех, кому поклонялись как богам. Для нас со Скегги эта женщина стала сущей головной болью.

— Она снова отказалась от еды, — вздохнул выходивший из покоев принцессы Скегги, когда я вопросительно кивнул. Вода стекала по его носу и волосам. Принюхавшись, я понял, что это было пиво. — Насовсем. Хорошо хоть, что хотя бы воду берет. Пиво, вот, вылила.

Я спрятал улыбку. Не в первый раз. Обычно под конец второго дня Беора сдавалась и позволяла себе притронуться к кореньям. Но в этот раз её упрямство оказалось сильнее голода: шёл четвёртый день отказа от пищи и, судя по всему, даже Скегги не удалось заставить Беору поесть.

— Чего она требует? — спросил я, налив брату немного пива. — Обычно они всегда чего-то хотят.

— Это королевское отродье явно хочет сдохнуть в мучениях! — в сердцах выпалил Скегги. — Я не раз брал эглинов в плен. Но ни у одного из них не было и половины упрямства и стойкости Беоры.

— Так ты ею восхищаешься или ненавидишь? — улыбнулся я, прислонившись к стене. — Реши уже.

Скегги лишь раздражённо отмахнулся.

— Не знаю! Но сейчас меня более всего заботит её жизнь. Помри принцесса — и Оффу уже ничего не удержит от войны. Наоборот, появится повод объединить весь Мерглум против нас.

— Тогда её нужно уговорить. Или запугать.

— Пытать не буду, — сразу предупредил Скегги. — Я не калечу женщин.

— Как и я. Но можно поджарить кого-то из монахов у неё на глазах, — предположил я. — Но любви к сверам это ей точно не прибавит. Но тут всё зависит от того, чего ты хочешь добиться.

— Монахи твои, Хинрик. На чужое добро я не посягаю. Или ты уже выудил из них все сведения, какие хотел?

Я лишь коротко хохотнул.

— Куда там! Они куда больше любят мёртвого бога, чем свою жизнь. Бородач то и дело вызывает меня на бой. Задорный он, мне нравится. Священник с душой воина. Но драться с ним я пока не хочу.

Норовистого крепыша звали отцом Кеддой, и он действительно мне нравился. Суров, немногословен, стоек духом и телом. Кедда не был охоч до беседы, но из обрывков разговоров я понял, что священником он стал довольно поздно, а до этого воевал на стороне эглинов. Кажется, бился за отца Оффы. Ещё я заметил, что Кедда был невысокого мнения о других олдерменах и уважал лишь Кеолрика, с которым и прибыл на переговоры. Не означало ли это, что и Кеолрик отличался от прочих советников Оффы?

Но я решил не заваливать пленного обилием вопросов. Сперва требовалось проявить терпение и какое-никакое гостеприимство. Церковники сидели под замком каждый в своей комнате, благо их в большом чертоге было в избытке. Лишь раз в день я разрешал монахам видеться во время трапезы. Встречи радовали их, и я счёл мудрым показывать пленникам доброту. Старая Гутлог учила меня, что хорошим отношением и добрым словом можно добиться куда большего, чем кулаками.

Отец Велстан оказался духовником Беоры и прибыл вместе с ней. В отличие от Кедды, этот священник был весьма болтлив, однако когда дело касалось принцессы, вмиг терял дар речи. Меня это заинтересовало, да и такая преданность внушала уважение. Этот священник точно хранил какую-то тайну, и тайна эта была связана с Беорой. Я мог бы выпытать её калёным железом, но Велстан был ещё нужен мне для другого.

Из церкви спасли священную книгу со спиралью на окладе, и я желал, чтобы церковник перевёл всё, что там было написано. Этим он и занимался в обмен на сытную еду, вечерние прогулки и вино. Работал медленно. Тянул время. Я же вместе с тем пытался сопоставить языки и разобраться в веалльской письменности. Изящные буквы манили меня, да и язык мёртвого бога услаждал слух, поэтому я как мог учился у Велстана наречию веаллов. Шло медленно, плохо, непонятно. Но я не оставлял попыток. И, кажется, своим усердием я худо-бедно завоевал расположение священника.

Скегги беспокойно метался из угла в угол, не в силах выбросить из головы очередное упрямство пленницы.

— Нужно заставить её питаться. Она нужна нам живой и здоровой! — тараторил он, лишь изредка прихлёбывая из кружки. — Не думал, что она окажется такой упрямицей. Если в Мерглуме даже у принцесс такой стержень в хребте, что же тогда можно сказать об их воинах?

— Хочешь, я попробую с ней поговорить?

Брат наградил меня полным сомнения взглядом.

— Она знает, что ты колдун. Их вера запрещает с вами знаться.

— Но от попытки с меня не убудет, — возразил я. — Кроме того, есть мысли, как её уговорить.

— Чего ты удумал? Будешь чертить руны принуждения?

— Не уверен, что они сработают — Беора не принадлежит нашим богам. Но если начнёт умирать от голода, я прибегну к любым способам поддерживать в ней жизнь.

Я сам удивился тому, сколь хладнокровно это прозвучало. Всё же колдовство здорово изменило меня, да и сам Эглинойр, казалось, вытаскивал из людей самое тёмное.

— Ладно, — махнул рукой Скегги. — Делай что хочешь, лишь бы угомонилась. Йирдман угрожает покинуть хирд, если она не прекратит своих ночных песен.

— Экий слабак, — съязвил я и направился к бочонку с южным вином.

Запасы дорогих