через дивчину, чтоб вси

люди знали».

Здесь кукушка даже, как видно, и обличительница преступления. Таким образом, кукушка имеет отношение и к отжившим. Это еще резче выказывается в причитании дочери над матерью, где дочь спрашивает кукушку, не видала ли она ее умершей матери, и просит передать ей, что дочери горько на свете жить без матери.

Коли буде зозуля ковати,

Я буду ии питати:

Чи не бачила моей неньки ридненькои?

Скажи ий, зозуленько, як мини тошно,

Як мини гирко без неньки жити.

В другом причитании — сестры над братом — сестра говорит, что будет куковать кукушка и щебетать соловей, а она спросит у кукушки, не видала ли она ее брата.

На червоний калини

Зозуля буде кувати,

Соловейко щебетати,

А ми свого братика

В гости будем дожидати.

На порози стояла,

Зозуля ковала,

А я про свого братика

В ней питала:

«Чи не бачила мого братика?»

Кукушка часто изображается, как и в предшествующей песне, вместе с соловьем, и в таком случае она символ благодушия. «Пусть тебе кукушка, а мне соловей, — говорит девица молодцу, — пусть мне будет легко, а тебе весело».

Нехай мини зозуленька, тоби соловейко,

Нехай мини так легенько, тоби веселенько!

В иной песне сестра просит брата приехать к ней, развеселить ее, и сопоставляет отраду сердца с кукушкою и соловьем.

Хочь сивою зозулею або соловейком,

Нехай мини розвеселить мое бидне серденько.

В галицких колядках, которые, как мы уже не раз замечали, особенно дышат древностью, кукушка — вестница и как бы даровательница обилия и благополучия. Девица хотела бы прорубить лес, достать кукушку и пустить ее в сад, чтоб она кукованьем своим будила хозяина и провозвещала ему большой урожай хлеба.

Ей коби я мала ясну шабевку,

Вистинала би я лис-буковину,

Лис-буковину, вшитку ялину,

Жебим поймала сиву зазулейку,

Пустила б ей до свого садойка,

Жеби она ми ранейко кукала,

Ранейко кукала, газду забуждала:

«Встань, газдо, горе, билий день на дворе.

Встань волойким дати, час пийти орати.

Час пийти орати чорну земличьку,

Чорну земличьку на яру пшеничку,

На яру пшеничьку, на озиме житце!

Буде там стебевце — саме тростове,

Будут колосойки, яко билинойки,

Будут там женци — сами молодци,

А вязальнички — сами молодчики,

Будут снонойки, як на неби звиздойки,

Будут стогойки, яко горойки,

Будут возойки, як чорни хмаройки,

З везут они, звезут, за поле до сто доли».

В другой колядке сама кукушка говорит, что ей не безопасно в орешнике: там могут разорить ее гнездо; не безопасно при потоке на осоке: вода затопит; хочет она вить гнездо в вишневом садике, чтобы будить хозяина и извещать его, что у него будет изобилие скота.

Стала ся томити, де мать гниздо вити:

«Вила бим го, вила, в лиси при дорози,

В лиси, при дорози, та на лищинойци:

Лищинойку рушит, розпотрушит,

Гниздо розпотрушит, дити ми оглушит».

Кукула зозуля в сели, и проч.

«Вила бим го, вила, при потичейку,

При потичейку, на ситпичейку;

Водиця прийде, гниздо забере,

Гниздо ми забере, мене осиротить;

Буду го вити на вишним садойку,

На вишним садойку, аж на вершейку,

Та я си буду рано кукати,

Рано кукати, газду зобуждати:

„Вставай, газдо, горе, билий день на дворе!

Стала ти ся радисть в твоему дворе:

Коровици ти ся вси положили,

Сиве стадейко та породили“».

Она принадлежность лета и его радостей. Девица, говоря, что ей было скучно и она не видала лета, выражается, что ей не куковала кукушка; она прячется, как наступает зима:

Ой, ковала, зозуленька ковала,

Як упала тяжка зима, вона ся сховала,

Як упала тяжка зима, ковати забула, —

она возвещает годовые перемены:

Заковала зозуленька у садочку,

Прихиливши головоньку и к листочку,

Ой, не буде сад зимою зеленити,

Таки буде з пид снижечка лист чорнити;

А як буде та литечко та й тепленьке,

Так и буде садовника та й рясненька.

Она все знает, везде бывала, и ее обмануть нельзя. Свадебные гости поют о золотых горах и шелковых травах, но кукушка обличает их вымыслы: «Все я облетала, но не видала золотых гор и шелковых трав; везде горы каменные и травы зеленые».

У нас трави шовковии,

У нас гори золотии.

Була там зозуленька,

Видила вона тое:

«Всюди я облетила,

Золотих гир не видила;

Всюду гори камении,

Травоньки зелении».

От этого к ней девица обращается с вопросом, долго ли она будет оставаться у родителей и каково ей будет у свекрови:

Прилетила зозуленька з темного лисочку,

Сила, пала, заковала в вишневим садочку.

Ой, як вийшла Марусенька в ней запитала:

«Скажи, скажи, зозуленько, чи довго буду у батька?»

Закувала зозуленька на хати в загати.

«Як я буду пробувати в свекрушиний хати?»

И кукушка пророчит ей недоброе житье.

Закувала зозуленька у садочку:

«Ой, чи буде так у свекра, як у батька?

Ой, чи пустить на улицу погуляти?» —

«Лихий свекор погуляти та не пустить,

Ой, хоть пустить молодую, та пригрустить:

Иди, иди, дитя мое, не барися,

У синечки, за дверечки та й вернися,

Увийшовши у свитлицю поклонися».

Такой же смысл имеет веснянка, очень распространенная в различных вариантах, где девица представляет себя уже замужем и просит дубровную кукушку не куковать рано и не будить ее, потому что ее разбудит свекор с попреками.

Ой, дибривная зозуленько,

Та не куй рано у диброви,

Та не буди мене молодой!

Избудять мене раний тебе:

У мене свекорко — не батенько,

У мене свекруха — не