– «Магницкий», – уточнил Багир.

– Блин! – До Марьям начало доходить. – Это который…

– Ага. Который кукушечкой поехал, жену и сына грохнул, а потом через измельчитель мусора пропустил. И сам следом…

– Трупы так-то не нашли, – поправил Алик, – так что – это версия.

– Весь дом в кровище, в измельчителе одежда пополам с костями. Когда записи смотрели – говорят, блевали всем отделом, – хохотнул Багир.

– И чё дальше?

– Поселок заселить не успели, а потом и желающих не особо было…

– Еще бы! После такой истории я и сама…

– Нет, Маш, не в том дело. – перебил Алик. – Там после смерти Магне люди пропадали. Не раз и не два. Строители, бомжи. Парочка нефоров какая-то – всю полицию на уши подняли, так и не нашли. Поэтому охрану поставили и ток по забору пустили.

– Но сегодня ток поселку перекрывают, – продолжил Багир. – Мы будем первыми, кто сорвет банк. Дом мультимиллиардера! Ты прикинь, че там внутри! Смарт тебе новый купим, шмотки. Да хрен с ним, в Тай поедем! Маха, хошь в Тай? Да куда хошь поедем, хоть в Вегас. И Алика возьмем, он нам все игровые автоматы взломает, да, Алик?

– Угу… – Тот вновь копался в ящиках, выудил четырехлопастный коптер. – Не знаю, чё там с игровыми автоматами, но охрану точно взломаем.

– А точно надо туда лезть? – Марьям снова поежилась. – Ну типа, люди пропадали, и вообще мало ли…

– Малыха, ты чё?! – Багир облапил ее волосатыми руками за бедра. – Такой шанс выпадает раз в жизни. Мы выберемся отсюда! С Абердиевки, из Геленджика, из бытовки этой. Снимем хату в Сити, в Москве. Телефоны будешь хоть каждый месяц менять. Ну? Алик, скажи.

– Да, раз в жизни, – кивнул тот, отвернувшись от парочки. Сделал вид, что занят железками.

Покрутив в руках ставший почти бесполезным смартфон, Марьям кивнула.

Двинулись ночью. Поселок за годы простоя зарос буйной южной растительностью: казалось, за опутанным вьюнком забором стрекочут, шелестят и дышат настоящие джунгли. Бага швырнул кусок проволоки в решетку забора – напряжения не было.

Алик достал коптер, настроил и запустил в воздух.

– Он все вызовы полиции на себя переводит – это если спалимся. А это, – продемонстрировал он что-то похожее на черный карандаш, – если вцепится. Любой хард сгрузит в ноль.

– А чё сразу не поотключать?

– Сто шестьдесят седьмая УК РФ – умышленное уничтожение или порча имущества, – пояснил Алик. – Да и зачем? Щас на коптера сбегутся, мы и прошмыгнем.

Вскрыв рабицу кусачками, трое устремились к особняку; напрямую, через заборы. Добрались до цели – шагнули на голые бетонные плиты вместо газона. Между забором и участком особняка Магне пролегала четкая линия, разделявшая живое и неживое. Даже сверчков и цикад не слышалось. Темная громада трехэтажного особняка темнела на фоне бетонных плит – модель в 3D-редакторе на фоне пустоты. Марьям удивилась:

– А чё здесь так… пусто?

– Кто его знает, – пожал плечами Багир. – Растительность не любил.

– И не заросло?

– Мож, аллергик был, протравил чем…

Дом Магне выглядел негостеприимно, зловеще – точно, подобно хозяину, страдал аллергией, но вообще на все живое.

Марьям стояла посреди холла совершенно одна и вдруг отчетливо ощутила себя в полной изоляции – будто в скорлупе космического шаттла посреди бескрайнего вакуума. Стало неуютно. Попытки написать Алику или Баге ни к чему не привели – смарт пускал по экрану загадочные кракозябры. А еще глаза болели, их словно кололи изнутри невидимые иголки.

– Долбаные майнеры! – ругнулась Марьям. Оглядела пустой холл, залитый красным светом, будто кровью. – Ребят? Алик? Багир?

Куда же он пошел? Кажется, по лестнице. Левой или правой? Вспомнить бы. Марьям наугад двинулась к правой, поднялась по ней.

На втором этаже остановилась напротив огромного панно, изображавшего сцену охоты: две борзые, вцепившись зубами, висели на огромном вепре, а в отдалении охотник прицеливался из ружья с широким раструбом. Разодранные бока кабана махрились мясом, налитые кровью глаза пылали отчаянной яростью.

«Ну и мрачняк. Интересно, оно чего-то стоит? Алик бы сейчас не помешал».

Она ткнула пальцем в экран смарта, но тот не реагировал. Марьям от досады топнула ногой, и кабан на картине среагировал на звук: тяжко заревел, выдувая клочья кровавой пены; дернул мордой. Мощные клыки распороли бок подставившейся борзой; дымящиеся кишки намотались на бивни.

Марьям вскрикнула, отшатнувшись, закрыла пальцами глаза, но все равно разглядела, как чудовищный вепрь стряхивает с себя вторую борзую и растаптывает копытами, а после – в пороховом дыму и грохоте – замирает с развороченной дырой в черепе. Спустя секунду картина вернулась к изначальному виду и застыла.

«Все нормально, – увещевала Марьям колотящееся сердце. – Всего лишь анимашка, как футболка у Багира. Нечего тут бояться».

Она еще раз топнула ногой – кабан вновь пришел в движение. Досматривать жуткое зрелище не стала – двинулась дальше: вряд ли это удастся отковырять от стены на продажу, да и «анимашками» уже никого не удивишь.

Вдруг из комнаты неподалеку донеслись голоса. Марьям бросилась на звук, радуясь, что отыскала подельников, но, повернув за угол, поняла, что голоса принадлежат кому-то другому: один, детский, канючил, а другой, мужской, увещевал.

– Но я не хочу!

– Это не больно. Как le moustiqe… как же. Комaг’ик, вот! – У говорившего был сильный акцент: он ставил ударения на последний слог и раскатисто грассировал. – А потом быть как paradis. Ты игг’ать, сколько хочешь; есть сладости и никогда не быть стаг’ый. Как Петег’ Пан. А мама – как Венди.

– А мои друзья? Они будут с нами?

Марьям приникла к косяку, чтобы рассмотреть говорящих. Игрушки и детали конструктора на полу выдавали в комнате детскую. На кровати сидел мальчик лет пяти, а мужчину загораживала дверь, и можно было видеть лишь широкоплечую тень.

– Дг’узья… не нужны. Они быть стаг’ый, скучный. А ты навсегда быть юный, mon enfant…

– Papa, там…

Малыш поднял глаза и встретился взглядом с Марьям. Та отшатнулась, а тень у кровати бросилась к двери. Сердце Марьям прыгнуло под гортань. Бежать! Она рванула по коридору обратно к лестнице. Или нет? Где этот чертов кабан? Знакомой картины нигде не было, а шаги преследователя звучали все ближе. От отчаяния она заорала что есть мочи.

Дом, и без того огромный, в неверном красном свете казался лабиринтом аттракциона ужасов в Сочи-парке. Багир распахивал двери в поисках кабинета, но натыкался то на фитнес-зал, то на джакузи, а то и вовсе на стоматологический кабинет.

– Буржуи!.. – завистливо протянул Багир.

Неожиданно из дальней двери высунулась женская ножка – стройная, в атласном чулке, который, однако, оставлял обнаженной стопу и изящные пальчики.

– Машка, сучка! – выдохнул Багир, в штанах стало тесно. На Марьям могло «нахлынуть» в любой момент, но особенно она обожала «это дело» в местах экстремальных; превращалась в натуральную тигрицу и сама же потом ревновала к оставленным ею в беспамятстве царапинам и засосам. – Ну, держись!

Добежав до заветной двери, он распахнул