заставляя заново переживать ту страшную сцену. – Я села на кровать, качала на руках безжизненного младенца и пыталась разбудить сестру. Наконец она все же открыла глаза. Я сказала ей, что у нее родился ребенок, и предложила его подержать. А она жестом показала мне подойти ближе. Я наклонилась над ней и поднесла ухо к губам, чтобы слышать ее шепот.

– Что она сказала?

– Что в кармане ее юбки письмо для отца ребенка. Его нужно отправить в Лондон. Как и самого младенца. Потом она подняла голову, поцеловала малыша в лоб, вздохнула и больше не сказала ни слова.

Киара зажмурилась, но слезы все равно потекли по щекам.

На время в комнате повисло молчание.

– Как ужасно в таком юном возрасте пережить подобный кошмар, – наконец прошептала Джоанна. – Но что было дальше?

– Я завернула малыша в покрывало с кровати. Оно промокло от крови, но ничего лучшего я не нашла. Потом я сунула руку в карман Ниам и достала письмо. Но мне некуда было его положить. В ночной рубашке карманов не оказалось. Ребенка срочно требовалось отнести к доктору, и я, боясь потерять письмо, спрятала его под половицу, чтобы забрать позже. Я скрестила руки Ниам на груди, как делал гробовщик с моей бабушкой, подхватила малыша и побежала за помощью.

– Что случилось с ребенком? – осторожно спросила Джоанна.

– Вот тут-то и начинается путаница. Говорят, меня нашли посреди устья реки, я стояла и кричала, что Ниам умерла в доме береговой охраны. После этого я много месяцев болела. Сперва лежала в больнице в Корке с пневмонией. Стэнли Бентинк оплатил лечение. Потом, когда поправилась, меня поместили в сумасшедший дом, считая, что в голове у меня сплошные выдумки. Родители приехали меня навестить и сообщили, что все мои видения были вызваны бредом из-за лихорадки. Ниам не возвращалась, и никакого ребенка не существовало. Просто разум сыграл со мной злую шутку. – Киара поморщилась. – Долгое время я пыталась объяснить им, что оставила ее мертвую в доме береговой охраны, спрашивала о малыше, но они лишь качали головами и по-прежнему держали меня в том богом забытом месте.

– Как они могли? – Джоанна содрогнулась. – Должно быть, кто-то забрал ребенка у вас из рук!

– Да. Я не сомневалась, что все увиденное мною было реальным, однако постепенно осознала: если продолжу настаивать на своем рассказе, то останусь в сумасшедшем доме до конца своих дней. В конце концов я сказала врачам, что ничего не видела, и, когда в следующий раз папа пришел меня навестить, сделала вид, что была не в себе и стала жертвой галлюцинаций, вызванных лихорадкой. – Киара криво усмехнулась. – Он в тот же день забрал меня домой. Но с того момента все в городе считали меня чокнутой. Другие дети смеялись надо мной, обзывали… Я к этому привыкла, поддерживала игру и пугала их странными разговорами, чтобы хоть немного отыграться, – хихикнула она.

– И ваши родители больше не упоминали о том, что вы видели?

– Никогда. Но ты ведь понимаешь, что я не лгу, Джоанна?

– Вы возвращались в тот дом, чтобы проверить, на месте ли письмо?

– Конечно. Мне ведь нужно было убедиться, что я права, а они ошибались.

– И письмо по-прежнему лежало там?

– Да.

– Вы прочли его?

– Не сразу. Тогда я еще не умела читать. Но позже научилась и, конечно, узнала, что в нем.

Джоанна глубоко вздохнула:

– Киара, о чем говорилось в письме?

Женщина окинула ее задумчивым взглядом:

– Возможно, я скажу тебе позже. Однако слушай, я еще не закончила.

Джоанна не могла понять, есть ли в словах Киары какая-то правда. Или она, как считали жители городка, в самом деле просто стала жертвой иллюзий.

– Только много лет спустя, когда мне исполнилось восемнадцать, произошедшее наконец-то обрело смысл. И я поняла, почему тот случай так упорно держали в тайне, которую было жизненно важно сохранить. Настолько, что родители решились объявить дочь сумасшедшей и запереть в психушке, лишь бы она помалкивала о том, что видела…

– Продолжайте, – напряженно попросила Джоанна.

– Мы с мамой поехали в Корк за тканью для новых простыней. И там на первой полосе газеты «Айриш таймс» я увидела знакомое лицо. Того самого мужчины, гостившего в доме береговой охраны.

– Но кто он? – спросила Джоанна.

И Киара Дизи рассказала.

32

Неторопливо поднявшись по лестнице, он подошел к своему гостиничному номеру. Как ни странно, дверь оказалась незаперта. Он только пожал плечами, списав все на небрежность горничной. Наверняка женщина забыла запереть дверь после уборки. Он приоткрыл створку и уперся взглядом в двух полицейских в форме, которые стояли посреди спальни.

– Добрый день. Чем могу помочь?

– Вы, случайно, не Иэн К. Симпсон?

– Нет, – ответил он.

– Тогда, может, объясните, почему на вашем прикроватном столике лежит ручка с его инициалами? – спросил другой офицер, постарше.

– Конечно. Все очень просто.

– Великолепно. Вы нам расскажете. Лучше в участке, так будет удобнее.

– Что? Почему? Я не Иэн Симпсон и не сделал ничего плохого!

– Отлично, сэр. Составьте нам компанию, и мы сможем во всем разобраться.

– Ну уж нет! Это смешно! Я гость в вашей стране. Простите, но я ухожу.

Развернувшись, он направился к двери, но полицейские схватили его за руки. Он задергался, пытаясь вырваться, но они держали крепко.

– Отпустите меня! Какого хрена здесь творится? Я могу доказать, что я не Иэн Симпсон! Загляните ко мне в бумажник.

– Всему свое время, сэр. А теперь не могли бы вы успокоиться? Не стоит волновать Маргарет и ее постоянных посетителей.

Вздохнув, он сдался на милость полицейских, крепко, словно в тисках, сжимающих его руки.

– Я свяжусь с британским посольством, – предупредил он, шагая по коридору. – Нельзя же вот так вламываться в спальню, приписывать человеку чужую личность и тащить его в тюрьму! Мне нужен адвокат!

Собравшиеся в баре с интересом наблюдали, как полицейские вывели мужчину на улицу и усадили в поджидающую у гостиницы машину.

* * *

Самолет Саймона приземлился в аэропорту Корка в десять минут пятого. Он уже получил выговор из Темз-хауса за то, что не попал на рейс ни прошлым вечером, ни сегодня рано утром. Все дело в том, что на обратном пути из Дорсета, поняв, что вот-вот уснет прямо за рулем, Саймон заехал на автозаправочную станцию и вырубился на четыре часа. Проснулся лишь в начале десятого. Оставалось только лететь часовым рейсом, однако самолет задержали на два часа.

Покинув зал прилета, Саймон достал телефон.

– Рад, что вы наконец-то добрались, – саркастически бросил в трубку Дженкинс.

– Я тоже. Есть