говорил, люди из мёртвых не восстают, – рявкает он в наушник, и пацан меланхолично заявляет:

«Люди – нет. Квисины могут».

Что ещё за очередной недоумок из потусторонних, кому на том свете спокойно не сидится?! Тэун стонет в голос, посильнее перехватывает нож от Харин. Простые пули ему не помогут, серебряными он не обзавёлся – остаётся размахивать перочинным ножиком, смоченном в какой-то там святейшей водице.

«Пусть выползет, дядя, – подсказывает пацан. – А ты пока кожу хватай и беги отсюда».

Легко ему говорить, он в наушниках сидит и не чешется! Тэун оборачивается, смотрит на торчащую из другой ячейки руку шамана Лю, потом – на ползущего наружу неизвестного монстра. Ладно, тот в самом деле медлительный, была не была! Тэун почти не глядя вонзает нож в руку шамана Лю, там что-то хрустит и неприятно хлюпает – фу, какой ужас, а разве труп не должен закоченеть и высохнуть, он же совсем сухой был, в нём крови не оставалось! Откуда этот странный звук тогда?..

«Его же в ритуале использовали», – замечает не к месту пацан, пока Тэун сковыривает кусок плоти шамана – кожи тут не осталось, а частичка хоть чего-то Тэуну нужна.

– И что?! – рычит Тэун, глотая рвотный позыв.

«Мёртвые после ритуалов разлагаются по-другому», – добавляет пацан. Тэун в это время успевает положить кусок чёрной плоти в пробирку и спрятать во внутреннем кармане куртки. Позади него, судя по дребезжанию и новому грохоту, наружу уже совсем выполз оживший труп.

Тэун поворачивается лицом к нему – и к выходу, загороженному трупом без головы.

«О, да вы издеваетесь?!»

– Почему его не сожгли-то?! – орёт Тэун и кидается прочь из помещения морга, огибая тело бухгалтера Хан Союля. Как там его звали, того первого мертвеца, которого Тэун и Юнсу выловили из реки Хан?

«Гу Кешин, – подсказывает пацан. – И он не был человеком».

– Спасибо, теперь и я в курсе! – рявкает Тэун, на полной скорости мчась вдоль коридора к выходу. Всё пошло немного не так, как планировалось, – Тэун, например, оставляет за собой следы явного взлома, ячейку с шаманом обратно он не задвинул, да и труп Гу Кешина несётся за ним по пятам, теряя на ходу простыню.

На улицу Тэун вылетает, преследуемый голым телом без головы. Поджидающие его Юнсу и Хичжин орут в голос.

– Охренеть-это-что-такое?! – вопит на одной ноте Юнсу, открывая перед Тэуном дверь машины, куда он прыгает и закрывается.

– Трогай-трогай-трогай! – кричит на него Тэун и бьёт руками по бардачку, из которого на колени валятся браслетики с разноцветными бусинами, квитанции техобслуживания и пустые пачки из-под печенья – ничего полезного, что может спасти от ожившего трупа.

– Стойте, нет, – бросает Хичжин, когда Юнсу уже заводит двигатель, и вылетает из джипа.

– Хичжин! – кричит ей Юнсу и тоже вылезает следом, огибая машину. Тэун бесится, вынужденно спрыгивая за ними на землю.

– Это туоксини без головы! – ахает Хичжин. – Быстро все молимся.

– Чего?! – кашляют Тэун и Юнсу одновременно.

– Молитесь, я сказала! – кричит на них русалка, складывает руки в молитвенном жесте и возносит лицо к тёмному небу. Она жмурится, Тэун и Юнсу, неуверенно переглянувшись, поступают так же. Тэун – убеждённый атеист, но, когда русалка приказывает молиться, чтобы спастись от преследования голого безголового трупа, можно и задвинуть свои убеждения куда подальше.

Труп, однако, замирает в нескольких шагах от Тэуна и остальных. Поднимает руки, машет ими, словно только теперь обнаружил, что голова у тела отсутствует, и, явно разочарованный, садится прямо на землю.

– Он… устал? – осторожно спрашивает Тэун. Хичжин на него шипит, и Тэун затыкается.

Он приоткрывает глаза, когда молчание затягивается, и видит, как тело Гу Кешина заваливается на бок.

– Благодарю вас, Великие Звери, – говорит Хичжин и кланяется. Юнсу, спохватившись, следует её примеру, заставляя Тэуна тоже опустить голову. – Теперь его надо отвезти в крематорий и сжечь.

– Он давно должен был туда отбыть! – отвечает Тэун. – Я не понимаю, почему он до сих пор в морге.

Хичжин хмурится и теребит в раздумьях нитку из бисера у себя на шее.

– Значит, кто-то распорядился, чтоб его не трогали. И на тебя, Тэун, он полез не просто так.

Тэун подхватывает повисшую между ними мысль, щёлкает пальцами.

– Хан Союль. Хочет нас остановить, раз его бухгалтер охраняет труп шамана.

– Или охотится на тебя, – кивает Юнсу. Потом смотрит на забытого Гу Кешина, вздыхает. – Всё это очень интересно, но нам как быть? Везти труп в крематорий?..

* * *

По дороге из крематория до какой-то лапшичной сонбэ Нама, где все договорились собраться, Хичжин раскручивает оставленную у морга гипотезу заново:

– На теле Гу Кешина были какие-то цифры, вы говорили?

– Да, – произносит Юнсу. – Единица. Мы предполагаем, он был первым трупом.

– Что если он не сразу в реку попал?

Тэун оборачивается, чтобы выловить в полумраке автомобильного салона лицо Хичжин.

– Ты сказала, это туоксини? Дух, который головы давит, так? Думаешь, он мог напасть на тех типов в ночном клубе?

Хичжин согласно кивает.

– Допустим, Гу Кешина убили первым, обратили с помощью ритуала в туоксини и отправили посылкой к Ри Тэсо. Тот погиб следующим, и его голову забрал с собой Хан Союль.

– И не отчитался, уничтожил он её или в дело пустил, – добавляет Тэун. – А дальше его прихвостни прибрали к ритуальным штукам шамана Лю и его братца.

– А господин Гу из Инчхона? – подаёт голос Юнсу. – Тот, которого рыбаки на пристани обнаружили. Без руки.

То-очно… Тэун чешет щёку, устало жмурится. Многовато событий для одной ночи, которая и так идёт сикось-накось… Тэун прижимается лбом к прохладному стеклу бокового окна машины, тяжело вздыхает. Если предположить, что все убийства с недостающими частями тела связаны в единую цепь событий, и если принять за факт, что однорукий рыбак Гу Санхун случайной жертвой не был (о чём какое-то время Тэун всерьёз задумывался), то получится, что…

– О, – говорит Тэун. – О, твою же мать.

– Что? – Юнсу как раз поворачивает к нужному зданию, и Тэун вылетает из машины, едва та замирает на полупустой парковке. – Эй!

Втроём с Юнсу и Хичжин они вбегают в лапшичную, и Тэун замирает на пороге, завидев ночных гостей заведения.

За столиком в дальнем конце щиктана рядом с Харин сидит Джи и какой-то белобрысый молодой парень, чья кожа блестит в неоновом свете от вывески справа от него.

– Пришли, – кивает им Харин и показывает на незнакомца.

У него слишком бледные, почти серые глаза, и бледное лицо в едва заметных веснушках, и волосы совсем белые, длинные, закрывают