– Вы можете вызвать охрану? – спросил Гринчук, откладывая в сторону еду.

– Здрасьте, естественно, это часть моей работы.

– Вам будет очень жаль, если вот прямо сейчас я вам сообщу, что умер один из ваших ближайших помощников?

– Боже, это вы о ком?

– Не знаю, как именно он умер, но, скорее всего, он наложил на себя руки. Например, повесился.

– Прекратите говорить загадками, – потребовал Полковник.

– Вы, Полковник, помимо всего прочего, занимаетесь тем, что ограждаете новых дворян от скверного влияния окружающей действительности. Не даете, так сказать, им скатиться вниз. А у вас есть человек, который работает с уголовниками, с тем же Гирей, и следит, чтобы они не слишком зарывались, и не лезли вверх?

– Да, – раздраженно сказал Полковник.

– И вы подбираете на это место человека лично?

– А вот чайником по голове хотите, уважаемый Юрий Иванович?

– А вот тогда посылайте своих людей к своему Виктору Евгеньевичу. Арестовывать, как бы, уже наверняка поздно, а вот обыскать квартиру на предмет, скажем, планов дома Липских. Или… Стоп!

Гринчук встал с табурета.

– Давайте мы лучше с вами поедем туда сами, да еще пригласим с собой Владимира Родионыча. Там могут оказаться штуки, которые лучше охране не видеть.

– Зеленый, за базар ответишь? – спросил Полковник неприятным голосом.

– Зуб даю, в натуре, гер оберст, век воли не видать.

Виктор Евгеньевич не повесился. Он, как положено настоящим мужчинам, выстрелил в себя. Из охотничьего ружья двенадцатого калибра. Похоже было, что голова взорвалась, но как ни странно, лицо почти не пострадало. Ошибиться было невозможно.

– Господи, – простонал Владимир Родионыч, – сколько это еще будет продолжаться?

– Это конкретно? – уточнил Гринчук. – Тут уже все закончилось. Вон, мозги на стене, покойник на спине, ружье…

– Ну-ка, ну-ка, рифмочку, пожалуйста, – Владимир Родионыч отвернулся от трупа и воззрился на Гринчука. – Что там с ружьем?

Гринчук задумался. Поднял взгляд к потолку.

– Вот именно, Юрий Иванович, вы снова, как обычно, хорошо начали, а потом…

– Ружье в стороне, в общем, все, как в кине, – продекламировал Гринчук.

– В кине, – повторил Владимир Родионыч, рассматривая кабинет покойного.

В кабинете было два сейфа, один, оружейный, был раскрыт.

Оно и понятно, если человек надумал стрельнуть себе в голову из ружья, то закрывать сейф после того как достал из него оружие – нужно быть совсем уж законченным педантом.

Второй сейф был закрыт, и ключи от него Гринчук обнаружил в карманах самоубийцы.

– Будем сами смотреть, или подождем, пока менты приедут? – спросил Гринчук.

– А вы кто? – поинтересовался Владимир Родионыч, стараясь не глядеть в сторону покойника.

– Я, конечно, тоже мент, но если бы вы знали, как мне по-жизни надоело писать протоколы. Вот приедет бригада, посмотрит здесь на все, а потом… – Гринчук осторожно переступил лужу крови и подошел к стоящим на тумбочке телевизору и видеомагнитофону.

– Как вы полагаете, Юрий Иванович, – спросил от двери Полковник, – он сам себя?

Гринчук оглянулся на труп. Пожал плечами.

– Очень может быть, что и сам… Или ему помогли. Тут фокус в чем, если бы он сейчас лежал на полу, то мы могли бы потом понять, стрелялся он стоя или лежа.

– То есть?

– Ну, предположим, заходит к нему приятель, здравствуй, говорит, Витя, сколько лет сколько зим! – Гринчук открыл тумбочку, заглянул туда, достал видеокассету, посмотрел на название фильма. – Любил покойничек эротику.

– Вы не закончили свою мысль о приходе знакомого, – напомнил Владимир Родионыч.

Он стоял перед сейфом и задумчиво взвешивал в руках связку ключей Виктора Евгеньевича.

– А, – Гринчук присел и начал быстро извлекать кассеты, просматривать надписи и ставить кассеты обратно. – И предлагает посетитель хозяину выпить, скажем, коньячку. Как в бессмертном фильме про Штирлица. И, как в том же первоисточнике, лупит болезного бутылкой в район затылка. Там, кстати, есть разные места, по которым бить можно легонько, особо не размахиваясь. Потом берет гость ружье, которое в начале пьесы вовсе даже не висело на стене, а стояло в сейфе и не собиралось стрелять, сует ствол в рот хозяину дома и его ручкой нажимает на спуск. Знаете в чем прелесть мероприятия?

Гринчук закончил просмотр кассет в тумбочке и оглянулся на Владимира Родионыча. Тот все еще не решился открыть сейф.

– И в чем прелесть? – спросил Полковник.

– А прелесть в том, что если ударить человека по голове, то на голове остается либо шишка, либо синяк, а то и все вместе. А в случае со стрельбой и синяк и шишка дружненько разлетаются по мебели, стенам и потолку. Как мы с вами можем наблюдать сейчас.

Гринчук подошел к Владимиру Родионычу, отобрал ключи и присел на корточки перед сейфом, прикидывая, с какого ключа начать.

– Я давно заметил, что в домашних условиях суецидники предпочитают стреляться сидя., – Гринчук выбрал ключ, вставил его в замочную скважину сейфа, повернул. – Наш, вон, тоже, в кресле сидит. И тут вполне может быть и убийство и самоубийство. Стрелялся бы стоя – орлы эксперты потом определили бы, сам стоял, или ему помогли. Оно ведь, на такие дела коллективом обычно не ходят, посему удержать в вертикальном положении человека да еще и воспользоваться при этом ружьем…

Дверца сейфа открылась.

Владимир Родионыч подошел поближе, заглянул через плечо Гринчука.

Какие-то бумаги, похожие на досье, папки, распечатки. Пистолет и патроны к нему.

– И пистолетик, похоже, не зарегистрированный, – сказал Гринчук. – Любят у вас играться с незаконным оружием.

– А это что, в углу? – спросил Владимир Родионыч, указывая рукой в сейф.

Это была портативная видеокамера. И стопка микрокассет к ней.

Гринчук достал видеокамеру и кассеты. Протянул их Владимиру Родионычу:

– Подержите, пожалуйста. Я пока загляну в конверт.

В большом желтом конверте оказались фотографии. Гринчук аккуратно перебрал снимки, поцокал языком.

– Владимир Родионыч, вы фотографии, найденные в доме у Романа Ильченко смотрели? – спросил Гринчук.

– Мельком.

– Не похожи? – Гричук протянул фотографии.

Владимир Родионыч осторожно взял снимки, просмотрел.

– Не знаю наверняка, но…

Полковник, наконец, оторвался от дверного косяка и подошел к Владимиру Родионычу, взял у него снимки.