– Ну бабушка! – сказала мама. – Ты так занята?

– Занята, – буркнула бабушка.

– Ну бабушка! Посмотри, кто пришёл.

– Не буду смотреть! – Бабушка покраснела.

– Ну бабушка! – Мама смеялась.

– Бабушка, – сказала Ляля, – это, наверное, знакомый твой. Мама-то смеётся.

Бабушка со вздохом встала с кресла, обернулась и без всяких эмоций произнесла:

– Стас?

– Я, Татьяна Михайловна, – скромно сказал серый мужчина с проседью.

– Ты что это?

– Карлсон вернулся, – рассмеялась мама и обняла мужчину.

Ляля ничего не понимала. Мужчина не смотрел на неё. Ляля удивилась. Все мужчины теперь обращали внимание, а этот – странный.

– Мне бы в ванную. С дороги я. А жарко как. И не подумаешь, что в Пушноряде так жарко.

Бабушка подала полотенце, мужчина снял пиджак в прихожей и вышел. Заскрипела молния на его большой сумке. Когда дверь в ванную за ним закрылась, бабушка тихо спросила:

– Зоя! Зачем он здесь?

– Он переезжает, мама, навсегда.

– Зоя! Не надо.

– Мама! Он сделал мне предложение.

– Второй раз в одну и ту же реку?

– Мама! Всё в прошлом. У нас будет отличная семья.

– А Юра?

– Что Юра?

– Он как?

– Мы с ним не общаемся.

– Но он тебе множество раз делал предложение.

– Мама! Из-за него ты в тюрьме всё лето просидела.

– Не в тюрьме, а в СИЗО.

– В тюрьме. Он убил, а ты отдувалась.

– Зоя! Откуда ты это взяла? Это слухи! Я не верю, что Юра убил.

– Бабушка! Ну ты как маленькая. Юра ещё раз потом тоже убил. От безнаказанности совсем распоясался.

– Там было непреднамеренное, и потом среди вашей шайки-лейки кто-то слух пустил, что это он.

– Шайка-лейка, – улыбнулась мама. – А ведь точно: шайка. За Бабайца я никогда не выйду, он бурундучков любит больше, чем даже Лялин торт.

– Ну Зоя! Ты хоть Лялечке сообщи, кто это.

Ляля стояла спиной к бабушке и маме. Она смотрела на поле, как демонтируют домики, разбирают и увозят. «Лисы! Вы мои лисички! Разогнали уродов! – думала Ляля с благодарностью. – Никто вас не уничтожит, живите дольше! Надеюсь, вы не обиделись, что бабушка описала вашу седую шерсть, её описание прикрепили к уголовному делу. Скоро будете линять. По всему лесу шерсть раскидаете. Ну и что, что ваша шерсть на трупе – может, кто-то убил, а вы падальщики, просто в лес утащили, вас не поймать, не догнать, как поётся в суперпесне… Не обижайтесь, лисоньки…»

За спиной – шёпот, бабушка настаивает, мама отнекивается: не надо ей сообщать, кто этот мужчина. Они все Лялю за идиотку точно держат, за слабоумную! Ляля только в первый момент не поняла, в первое мгновение… Стас. А она – Алёна Станиславовна. Отец. Никаких эмоций. Одна сплошная неловкость вместо радости…

Ляля разбудила Боню, пристегнула поводок и вышла, громко хлопнув дверью. Впервые в жизни она обрадовалась Зинову и с удовольствием сюсюкалась с Вероникой.

– Смотрю, отец вернулся?

– А вы его знаете?

– Ещё бы. Вместе били.

– Как вместе? Все на одного?

– Эх, девочка! Ты даже не представляешь, как тебе повезло с мамой.

– С бабушкой повезло, с мамой как-то не очень, – честно ответила Ляля.

– Жаль, что до смерти не забили, охмурил мою Зо… – Зинов резко отвернулся, его сильная широкая сутулая спина согнулась больше обычного, он толкал коляску с плачущей Вероникой.

Как тяжело, думала Ляля, сидеть, когда твои ровесники вовсю бегают… Боня больше не виляла хвостом, Вероника её давно замучила своими тисканьями… Но дрессировка сделала своё дело – хозяин говорит: смирно, значит, надо смириться… У помойки, кажется, мелькнула обтрёпанная, вымокшая после дождя песочная лиса… Странно. После дождя лисы никогда не показываются: пока не высохнут, они сидят в укрытиях, мокрый хвост не даст быстро уйти от врага… Неужели лисы в курсе, что появился папа? Папа… Теперь у Ляли будет папа… А лисы тут как тут, неужели они его уже пасут…

⁂

Удивительное лето вслед за удивительным маем ворвалось в Лялину жизнь. Боня едет с папой на машине на дачу. Ляля же с бабушкой по-прежнему едут в поезде. Дядя Димон Краснобаев слушает внимательно о новом Лялином аквариуме.

– Если что, приглашайте, – говорит он. – Рыбки – моя отдушина.

Но больше рыбок дядя Димон интересуется папой и мамой.

– Зо всех на свадьбу пригласила, Татьяна Михайловна.

Бабушка кивает.

– Вы как к этому относитесь?

– Против, – просто отвечает бабушка.

– Не спрашиваю почему. – Дядя Димон щёлкает пальцами по несуществующей пылинке на обшлаге рукава.

– И лисы являлись по его душу.

– То есть?

– Наши лисы являлись.

Дядя Димон с опаской посмотрел на бабушку.

– Бабушка! Дядя Дима ничего не знает.

– А что я должен знать?

– Что ваши лисы живы, дядя Димон.

– Бред. Им не может быть лет больше, чем тебе.

– Ну не верите, не надо.

– Вы лучше скажите, что Зоечке подарить? В неё все были влюблены, и я тоже.

– Маме нужна профессиональная косметика, – выпалила Ляля.

– Ляля! – укоризненно покачала головой бабушка.

– Но я в косметике совсем не разбираюсь. Ей, наверное, что-то совсем специальное. А ещё, кроме косметики? Хотя… Я поспрашиваю у знакомых, может, и посоветуют что.

– Димочка! Ты и твой отец сделали нам столько хорошего. Просто сам приходи.

– А свадьба с размахом?

– Нет. Человек двадцать. Вы все, с работы кое-кто.

– Из Москвы с работы?

– Не знаю, Дим. Вряд ли из Москвы, вряд ли.

– А ведь пятнадцать лет, как мы тогда их выпустили. Пятнадцать лет.

– Дима! Ты путаешь. Больше.

– Ах да. Да-да… – Дядя Димон задумался, очевидно, перебирая в уме, пересчитывая года, уверенно и даже резко закончил: – Да. Шестнадцать, а может семнадцать? – И тут же совсем другим голосом, каким-то безысходным: – Время бежит, а я всё один.

– Дима! Какие твои годы!

– Всё в рейсах, всё на путях, всё титан кипячу, всё посылки передаю, передачи, такой посылочник.

– Работа стабильная, Дим. Зо только благодаря моим связям взяли; Зинов вон прозябает, живёт от заказа к заказу… А у него ребёнок-инвалид.