Кроме того, Брэм лишился последнего шанса отговорить Джорджи пробоваться на роль.

Вернувшаяся ассистентка придержала дверь. Похоже, уверенность Джорджи в себе куда более хрупка, чем она старалась показать. Конечно, она не испортит роль, но у нее попросту не хватит таланта сыграть как нужно, а ему было страшно при мысли о том, что каждый сочтет себя вправе критиковать ее игру.

Вошла высокая темноволосая актриса. Не Джорджи. Пока директор по кастингу расспрашивала, что делала актриса со времен своего последнего фильма, Брэм наклонился к уху Хэнка:

— Где Джорджи, черт возьми?

Хэнк ответил каким-то странным взглядом.

— Ты не знаешь?

— Не было времени поговорить. У ее отца грипп, и она ухаживала за ним.

Хэнк стянул очки и стал протирать стекла концом рубашки, словно боялся посмотреть ему в глаза.

— Джорджи передумала. Решила, что это не ее роль, и отказалась от проб.

До Брэма его слова дошли не сразу.

Он просидел до окончания проб, не слыша ни слова. Потом извинился и попытался дозвониться до Джорджи, но она не брала трубку. Пол и Эрон тоже не отвечали, а Чаз не знала ничего, кроме того, что Джорджи ей сама сказала. Наконец Брэм позвонил Лоре. Та объяснила, что говорила с Полом несколько часов назад и ни о каком гриппе не было и речи.

Что-то неладно. Очень неладно.

Сегодня только три черных мини-вэна сторожили ворота. Отчеты о свадебной вечеринке показали на телевидении и сайтах светской хроники, но безумие первых двух месяцев, кажется, немного улеглось. Однако не потребуется подливать так уж много масла в угасающее пламя, и если распространятся слухи об исчезновении Джорджи, разразится настоящий ад.

Мобильник зазвонил, когда Брэм подъехал к гаражу. Звонил Эрон.

— У меня сообщение от Джорджи. Она уехала.

— Куда, черт возьми? Быть не может!

— Может. Хотя я сам ничего не понимаю.

— Где она?

Последовала долгая пауза.

— Не могу сказать.

— Черта с два не можешь!

Но Эрон был верен Джорджи и угрозы Брэма не сломили его решимости. Брэм разозлился и отключил связь, после чего несколько минут сидел в машине, окончательно сбитый с толку. Может, она стыдится взглянуть ему в глаза, потому что передумала пробоваться на роль? Но Джорджи никогда ничего не боялась. Все это не поддавалось объяснению.

Он вдруг вспомнил их странный разговор в ночь вечеринки. Неужели она всерьез поверила, будто он влюблен в нее? А ведь он не раз давал понять, что она ему небезразлична.

Он вспомнил те противоречивые сигналы, которые посылал ей, и снова схватился за сотовый. Она не ответила. Пришлось оставить сообщение.

«Ладно, Джорджи. Я все понял. В ту ночь ты не шутила. Но клянусь Богом, я не влюблен в тебя, так что перестань волноваться. Все это полнейшая чепуха. Подумай сама! Вспомни, разве я когда-нибудь заботился о ком-нибудь, кроме себя? С чего это вдруг начинать, особенно с тобой? Черт возьми, знай я, что ты струсишь, держал бы язык за зубами относительно дружбы. Дружба — это все, что есть между нами. Даю слово. Поэтому прекрати валять дурака и позвони мне».

Но она не позвонила, и к утру с ним случилось нечто поразительное. Похоже, он разгадал коварство Джорджи. Она хочет ребенка, и без него ей в этом деле не обойтись. Что, если это шантаж? Способ манипулировать им? Сам факт, что подобная гнусность могла прийти ей в голову, взбесил его.

Он позвонил на ее голосовую почту и высказал все, что думает о ее коварстве. И поскольку не стеснялся в выборе слов, то и не удивился, когда она опять не перезвонила.

Белая частная вилла, снятая Джорджи, находилась на вершине холма, выходившего на море Кортеса, неподалеку от Кабо-Сан-Лукас. Здесь было две спальни, джакузи в форме раковины и раздвигающаяся стеклянная стенка, которая открывалась в тенистое патио. Поскольку Джорджи не могла лететь в Мексику коммерческим рейсом, пришлось воспользоваться частным чартером.

Вот уже целую неделю каждое утро она надевала бесформенную футболку с мешковатыми капрами, большие темные очки и широкую соломенную шляпу и, никем не узнанная, часами гуляла по берегу. Днем она монтировала фильмы и пыталась примириться с собой и собственной печалью.

Брэм был ужасно зол на нее за исчезновение, и его телефонные сообщения разрывали ей сердце.

«Клянусь Богом, я не влюблен в тебя… Дружба — это все, что есть между нами».

Что же до второго сообщения, в котором он обвинял ее в шантаже… она даже не дослушала. Сразу стерла.

Отец знал, где она. Джорджи наконец набралась храбрости рассказать ему о Лас-Вегасе и немного о том, почему ей нужно уехать. Пол, естественно, пытался во всем обвинить Брэма, но она ему не позволила и заставила пообещать, что тот не будет общаться с ее мужем.

— Дай мне немного времени, пап. Хорошо?

Он неохотно согласился, но уже на следующий день позвонил и сообщил новость, от которой она едва не упала в обморок.

— Я кое-что проверил. Брэм не коснулся и цента из тех денег, которые ты ему платишь. Похоже, он в них не нуждается.

— Конечно, нуждается. Все знают, что он продул свои гонорары от «Скипа и Скутер».

— Именно продул. Но когда наконец остепенился, пересмотрел свой стиль жизни и стал вкладывать гонорары от повторного показа сериала в различные предприятия. Теперь он вполне обеспеченный человек. И даже выплатил кредит на дом.

Какая ирония! Значит, Брэм не обманул ее в единственном: в своих чувствах к ней. Дружба. А теперь и этого нет.

Джорджи вдруг обнаружила, что постоянно смотрит в пустоту или берет книгу и несколько раз перечитывает одно и то же предложение, не понимая смысла. Но не плачет, как после развода с Лансом. На этот раз печаль слишком сильно завладела ею, и она не в силах была плакать.

Все, что теперь занимало ее, — это камера. Очень хотелось отправиться на один из роскошных курортов и взять интервью у горничных. Но она не могла рисковать, ведь ее узнают, и потому ей пришлось отнести камеру в тенистое, вымощенное белым камнем патио и взять интервью у самой себя.

— Скажи, Джорджи, тебе везло в любви?

— Более или менее. А как насчет тебя?

— Более или менее.

— Как считаешь, почему это?

— Из-за унизительной потребности быть любимой.

— И ты винишь в этом… отношения с отцом?

— Ну, немного.

— Значит, это отец виноват в том, что ты влюбилась в Брэма Шепарда?

— Нет, — прошептала она — Это моя вина. Я знала, что ни в коем случае нельзя влюбляться в него, и все-таки сделала эту ошибку.

— И отказалась от пробы и возможности сыграть Элен?