href="ch2-573.xhtml#id149" class="a">[573]. Стремление пресвитеров заявить о своих правах часто автоматически оборачивается репрессиями. Белорусские власти были возмущены заявлениями пастора Евангелическо-реформатской церкви Леонида Липеня о том, что он намерен бойкотировать закон о регистрации религиозных и общественных организаций до тех пор, пока государство не вернет кальвинистам отнятые в советский период храмы[574]. В августе 2005 г. деятельность Белорусского евангелистского реформаторского союза была запрещена формально за то, что церковь не прошла перерегистрации и не имела юридического адреса.

О целенаправленной политике белорусских властей по дискриминации протестантских общин, в которых власть видит «шпионов Запада», свидетельствует заявление Центра информации и общественных связей КГБ Республики Беларусь. Сотрудники КГБ, в частности, отметили, что всплеск проявления активности нетрадиционных течений в Белоруссии пришелся на 1992–1996 гг., «когда создались объективные предпосылки к утверждению их принципов в массовом сознании молодежи и лиц предпенсионного возраста». Белорусский КГБ поставил перед собой задачу погасить последствия этого всплеска, и «органы власти во взаимодействии с правоохранительными органами приняли превентивные меры по недопущению негативного воздействия деструктивных культов на население Белоруссии»[575].

Бурное развитие протестантских церквей в России было приостановлено после 1997 г., когда в силу вступил Закон о религиозных объединениях, принятие которого было поддержано также иерархами РПЦ. Религиозные организации, существующие на территории России менее 15 лет, лишались прав юридического лица на основании третьего и четвертого пунктов статьи 27 Закона о религии (согласно этим пунктам, объединение, не имеющее подтвержденного 15-летнего срока существования, фактически не имело прав юридического лица). Однако к 1999 г. действие Закона о религиозных объединениях было фактически нейтрализовано. Тогда Конституционный суд РФ в связи с жалобой общины Свидетелей Иеговы из Ярославля и харизматической церкви «Прославление» из Абакана (Хакасия) признал, что церкви обладают всей полнотой прав, если входят в централизованную организацию (постановление КС РФ от 23 ноября 1999 г. № 16-П)[576]. Вместе с тем контроль

за деятельностью протестантских церквей лишь увеличился. Его стали осуществлять и федеральные, и местные власти, для которых руководством к действию стала Концепция национальной безопасности РФ, разработанная Советом безопасности России 10 января 2000 г. В концепции перед органами власти была поставлена, по сути, новая задача, которая ранее не была озвучена в официальных документах, – это «противодействие негативному влиянию иностранных религиозных организаций и миссионеров» (под которыми в основном имеются в виду неправославные христианские конфессии). Религиозный экстремизм в рамках концепции ставится на одну планку с международным терроризмом. По аналогии с государственной безопасностью авторами концепции был выработан термин – «духовная безопасность». Трактовка этого бюрократического понятия с размытым смыслом во многом зависела от того, как тот или иной чиновник понимает национальную безопасность страны. Протестантов стали лишать арендованных помещении, запрещать проведение массовых евангелизационных акций под предлогом опасности террористических акций, вытеснять из социальных учреждений, власти также отказываются выделять им землю под строительство Домов молитвы, пытаются забрать уже выделенную землю и т. п.[577]

Под давлением националистов и части православной общественности власти увидели в протестантизме не столько угрозу авторитету РПЦ, сколько средоточие западного влияния. Чиновники опасаются демократического потенциала растущего евангельского движения, которое остается неподконтрольным государству. Местные власти, правоохранительные органы, представители православных епархий и движений совместно и по отдельности проводят акции устрашения самых влиятельных протестантских церквей, стараясь ограничить их бурную социальную и миссионерскую деятельность. Самым громким противостоянием властей и протестантов стал инцидент в Удмуртии. В апреле 2005 г. было совершено нападение на офис Ижевской епархии церквей ХВЕ «Дело Веры» – сотрудники милиции и ОМОНа провели обыск и задержали более 40 чел. по подозрению в сокрытии некоего бывшего заключенного, якобы совершившего убийство (эти предположения не подтвердились). На стороне пятидесятников выступила одна из демократических партий – «Союз правых сил». В заявлении Президиума Политсовета СПС от 29 апреля 2005 г. выражалось возмущение происходящими событиями и содержался следующий призыв: «Мы требуем от правоохранительных органов Республики Удмуртия полномасштабного расследования случившегося и недопущения преследования граждан по религиозному признаку»[578].

Антисектантская кампания местных православных заставила евангельские общины выступить с политическим заявлением. 14 мая 2005 г. от имени Консультативного совета протестантских церквей Екатеринбурга и Свердловской области было распространено заявление, в котором отмечалось, что в связи с ликвидацией в областной администрации департамента, который занимался отношениями с верующими, «процесс конструктивного сотрудничества власти с неправославными религиозными организациями свернут». При этом «повысилась активность наиболее политизированных структур православной церкви, которые развернули широкую сеть публичных акций не только против “нетрадиционных” религиозных организаций, но и против светских структур и отдельных лиц. При этом они стали нередко провоцировать прямые конфликты, как с объектами пикетирования, так и с правоохранительными органами, пытающимися заставить их соблюдать хотя бы основные правовые нормы»[579]. Совет также направил открытое письмо президенту РФ В. В. Путину, где раскрывались факты нарушения прав верующих из церквей «Новая жизнь», «Благая весть» и «Живое слово». Церкви, входящие в этот совет, уже многие годы подвергаются оскорблениям со стороны «сектоведов» – священников Екатеринбургской епархии РПЦ МП, которые инициируют пикеты около зданий, где протестанты проводят свои воскресные богослужения. В Ижевске, Екатеринбурге, как и во многих других российских церквях, евангелисты и пятидесятники делали все, чтобы защитить себя в судебном порядке, с помощью власти, за которую они молятся за каждым воскресным богослужением.

«Неправедный» чиновник, лишающий евангелиста или харизмата возможности строить христианское общество, хотя бы вокруг церкви, сам срывает «маску лояльности» с евангельских церквей. Бюрократия, естественно, не может довольствоваться пассивным изъявлением покорности по отношению к себе, за которым нет реального подчинения власти во всем и на деле ничего не стоит кроме общего библейского призыва апостола Павла. Подобный идеологический обман «неправедных властей» раздражает и националистически настроенную общественность, и представителей власти, что является также одной из причин постоянных обвинений протестантов в служении Западу, шпионаже и внедрении антипатриотических идей в сознание неофитов. Сами власти в качестве недружественных политических акций воспринимают в результате практически все несанкционированные действия протестантов – и тайные пересылки Библии китайским протестантам, и открытую проповедь миссионеров в Иране, и проведение маршей Иисуса харизматическими церквями в России. Произвол приводит к тому, что, помимо исполнения Божьих заповедей, евангельские церкви начинают требовать справедливого административного и гражданского порядка.

В первую очередь принципы демократии и справедливых экономических отношений ложатся в основу социальных идей, которые затрагивают жизнь каждого конкретного верующего, за которого церковь несет ответственность. Церковные лидеры прямо выражают свои демократические взгляды в тех общественных конфликтах, которые не затрагивают непосредственно отношений с властями. Протестанты защищают права и свободы граждан, а также принципы свободной экономической деятельности, где есть конкуренция и отсутствует вмешательство власти в частный бизнес. Идеалом для большинства представителей протестантизма является честный индивидуальный