— По жизни всегда так и получается, — согласился полковник. — Но ты особенно не радуйся, будешь у меня летающим начальником. Маркитанты раскручиваются, восемь машин пригнали в Пикулино, надо разгонять теперь по всей Юго-Восточной Азии. Не пацанов же посылать с сотней часов налета…

— Да я ведь МИГаря уронил, товарищ полковник…

— И хрен с ним, сказали маркитанты. Вот если бы не уронил, и не дай Бог, стало известно, кому эти МИГари с «Принцессами» продали, тут бы нас опустили ниже некуда. Это ведь только сейчас стало известно, какая охота идет! Особый отдел не дорабатывает. И не только наш, но и в центре мух ловят. Отследили же эти машины… Но ты посмотри, какое изделие! К нам сейчас поступает два новеньких тридцать первых МИГа с «Принцессами», один будет командирский. Главный Конструктор, кажется, наконец-то убедился, какое детище родилось у него в НПО… Кстати, наши друзья в Индии ждут товар.

— Значит, мне предстоит еще одна попытка?

— Кому еще, майор? Ну, не мальчишек же посылать!.. На сей раз погоним с тобой в паре и по другому маршруту.

Шабанов походил от окна к двери, сдерживая рвущийся наружу протест, уже превратившийся в назойливую «зубную» боль, сел рядом с полковником: вместо товарища Жукова никого не подселили и теперь все приходящие садились на кровать.

— Почему мне никто не верит? — спросил больше самого себя.

— С чего ты взял? У командования полка и в округе к тебе доверие полное, — не согласился Ужнин. — Иначе бы не рассматривали вопрос о награждении, повышении… Сам знаешь.

— Не о том я, товарищ полковник…

— Что касается твоих приключений?.. На этот счет есть особое мнение. Ты же был на месте катастрофы, летал над всем районом… И я был, прочесали на вертушке вдоль и поперек всю территорию — нет ничего. Ни хуторов, ни горнолыжных баз, ни тем более, поселков, о которых ты говоришь. Так, встречаются охотничьи зимовья, землянки… Сам видел. Но если б что-то было, все равно как-то проявлялось, оставались бы следы жизнедеятельности… Главный Конструктор отбил какую-то зону, какие-то параметры показывал… Ну и что?

— Я очевидец! Я там был! И хочу, чтоб мне верили!

— Не горячись, Герман Петрович. — Ужнин похлопал его по плечу, чего вообще раньше не допускал. — Я тоже кое-что видел… Летающие шары, эллипсы и даже что-то наподобие тыквы. Ну и что?

— Но мне удалось самому полетать в этой тыкве! Ну как иначе я мог за несколько часов облететь весь земной шар? Видел торнадо в Атлантике, наш танкер…

— Стоп! Об этом больше ни слова!.. А то тут некоторые в??сказывают предположение, что ты косишь. Твой лечащий врач так уверен в этом!

— Ну да, у него все косят! Все здоровы — один он больной. Какой смысл мне косить, прикидываться, товарищ полковник?

Ужнин заговорил со смехом, вроде бы в шутку, но та доля правды была настолько большая, что ничем не прикрывалась.

— Смысл в твоем положении есть, они считают. Закосить и на пенсию! По инвалидности, полученной во время выполнения служебных обязанностей. Что получается? — он загибал пальцы. — Основная будет вполне приличная — раз, еще такую же доплату можно высудить с Росвооружения — два. И чуть поменьше — с НПО. Три! Да это две моих зарплаты!

— Кто так считает? Этот жирный боров?

— И не только…

— А он не рассказывал, как получил тортом по роже?

— Да слышал я, — уклонился командир. — Тоже мне, герой… Кино насмотрелся, что ли?.. Закосить тебе не удастся, Шабанов, на это не рассчитывай. Государство на тебя такие деньги потратило! Отрабатывать придется… Полетаешь, покомандуешь полком — а как ты думал?

— Хочу домой, — тихо проговорил он. — На берег Пожни… Там сейчас черемуха цветет…

— К сожалению, отпуска дать не могу, — заявил Ужнин. — Потом отдохнешь… А родители к тебе летят. Вызов через часть сделал, дорогу оплатил… Завтра будут здесь.

С первой же минуты, как только отец с матерью вошли в палату, Шабанов почувствовал, что их уже посвятили в суть дела, возможно, обработали соответствующим образом, потому что батя поставил тяжелые сумки на стулья, осмотрелся и сказал:

— Ничего себе, лежит тут как барин! Кругом дел по горло — он лежит, бугай колхозный! Руки-ноги есть — летать надо! А он полеживает…

— Ну не ворчи, — сказала ему матушка. — С порога и заворчал сразу… Открывай сумки, доставай гостинцы.

В последний раз Шабанов приезжал к родителям, когда еще служил в Подмосковье. Батя уже тогда судился со своими обидчиками и все разговоры сводились к слушаньям, процессам, решениям, протестам и так далее. Он крыл юридическими терминами не хуже завзятого адвоката, на память приводил содержание десятков статей из самых разных кодексов и взгляд его горел точно так же, как во время испытаний махолета. Он по-прежнему не умел ни хитрить, ни скрывать своих чувств, за что «попадал на деньги», «забивал стрелки», где его еще больше «обували», выступал гарантом за чьи-то кредиты, а его потом «кидали» — языком современного бизнеса он тоже оперировал с блеском. Пока матушка накрывала стол из домашних припасов, батя докладывал о своих делах.

— Маслозавод я вернул, — сообщил он с гордостью. — Сейчас возвращаю автобазу и завод железобетонных изделий. Они думают, опустили Шабанова! А я как феликс, из пепла восстал!

— Феникс, — между делом и привычно поправила мать.

— Да какая разница!.. Собираюсь сделать теперь открытое акционерное общество и привлечь иностранные инвестиции. Итальянцы готовы возить мои кисломолочные продукты самолетами. От кефира так вообще балдеют!.. И, кстати, разговаривал сегодня тут с одним полковником… фамилия такая стремная и зубы вот так! Как его?..

— Харин, — подсказал Герман.

— Во! Зам по тылу. Так он тоже заинтересовался. Оказывается, в армии с маслом проблема. А солдат должен есть масло, каждое утро двадцать грамм отдай и не греши. Так мы уже начали с ним переговоры по бартеру. Я ему дешевое масло, по себестоимости, а он мне — новые КАМАЗы с бочками. Знаешь, у них есть дезактивационные машины, копия молоковозов, та же пищевая нержавейка, перекрасить и все дела. Правда, они на колодках стояли лет по восемь, все резинотехнические детали надо менять, но ведь в полцены мне получается! Автобазу мою растащили, разграбили, половину парка за долги отдали…

Шабанов слушал его, не вникая в смысл сказанного, и медленно наполнялся радостью: так же зажигательно батя излагал свои мысли по поводу доработки конструкции махолета. И матушка ничего не возражала, хотя взглядом говорила, мол, слушай, слушай, но не верь. Все не так…

Потом они сели по-семейному за стол и Герман набросился на домашний сыр с перцем и ветчину, изготовленную лично отцом. Вообще-то эти продукты были не типичные для тверской деревни, никто там ничего подобного не делал, обходились пищей простой, без всякой переработки, но после войны в глухих деревнях появились сосланные из западных областей прибалты и немцы. Говорят, они и научили местных. Те же, как водится, превзошли учителей и стали делать деликатесы со своими поправками, из экологически чистого сырья, и батя гнал теперь свою продукцию колбасного цеха за рубеж.