1200 до полудня – а сражение продолжалось до вечера. Далее в советском отчете говорится: «Только в секторе Западного особого военного округа врагу удалось уничтожить на земле 528 машин и 210 в небе».

За сектор, о котором идет речь, отвечал 2-й воздушный флот Кессельринга, включавший в себя II и VIII воздушные корпуса Лерцера и фон Рихтгофена. По немецким свидетельствам, успех был одержан огромнейший. Кессельринг выполнил свою первоочередную задачу – завоевать господство в небе – уже к вечеру первого дня. Начиная со второго дня все части люфтваффе занялись тактической поддержкой наступления армии.

Позади прорвавшейся 2-й танковой группы генерал-полковника Гудериана крепость Брест-Литовск, обороняемая учащимися курсов политработников Красной армии, держалась уже неделю и блокировала единственную дорогу, по которой велось снабжение германского фронта. Даже бомбы, сброшенные со «Штук», оказали небольшое воздействие на стены цитадели метровой толщины. И тогда 28 июня между 17.40 и 18.00 семь «Ju-88» из KG 3 сбросили на крепость несколько полуторатонных фугасных бомб. Две попали точно в цель, и на следующее утро цитадель пала.

Пока армия быстро продвигалась вперед, части люфтваффе прямой поддержки сопровождали ее, а «Штуки» пробивали дорогу для танков там, где последние встречали сопротивление. Генерал фон Рихтгофен, так много сделавший для совершенствования техники «блицкрига», сейчас со своим VIII воздушным корпусом помогал 3-й танковой группе генерал-полковника Гота, а южнее генерал Лерцер, отдав «Штуки» с ближними и дальними истребителями II воздушного корпуса под начало полковника Файбиха, с такой же мощью помогал танкам Гудериана.

Однако советская авиация все еще не была уничтожена. 30 июня на фронте вновь появились сотни бомбардировщиков с красными звездами на бортах. Волна за волной они налетали на острия германских танковых колонн, которые, обойдя Минск с обеих сторон, стремились сомкнуть клещи в первой битве этого лета на окружение.

Но русские, однако, не приняли во внимание JG 51 и ее талантливого командира полковника Вернера Мельдерса. Его Geschwader появилась прямо над авангардом Гудериана, и советские бомбардировщики, действовавшие без эскорта истребителей и, как обычно, эскадрильями, стали гибнуть по частям. К вечеру истребители насчитали их 114, в результате JG 51 стала первой Geschwader, уничтожившей 1000 вражеских самолетов с начала войны в 1939 году. Сам Мельдерс сбил пять машин, доведя личный счет до восьмидесяти двух, а еще по пять сбили капитан Йоппьен и лейтенант Бер.

В 150 милях к северо-западу возле Динабурга JG 54 майора Траутлофта (известная как Geschwader «Greenheart» – «Зеленое сердце») тоже вела напряженные бои. Здесь целью русских бомбардировщиков стали мосты через Двину, которые 4-й танковой группе надо было перейти для продвижения на северо-восток. В этой зоне долгие и ожесточенные бои завершились уничтожением шестидесяти пяти советских машин.

Geschwader Траутлофта, взаимодействующая с I авиакорпусом генерала Ферстера, поддерживала наступление группы армий «Север» на Ленинград, и 1 августа старший лейтенант Шольц довел свой счет до 1000 самолетов (623 из них – русские). JG 53 достигла той же невероятной величины днем раньше, а JG 3 майора Лютцова, действуя в составе V воздушного корпуса Риттера фон Грайма, сравнялась с ними 15 августа за счет трех побед сержанта авиации Штекмана.

Из недели в неделю и из месяца в месяц шло соревнование между различными Geschwader истребителей. И хотя огромные потери, понесенные русской авиацией, показали, что ее самолеты практически беззащитны против германских истребителей, она не собиралась сдаваться. В августе или самое позднее в сентябре ее первоначальный парк истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков, согласно германским расчетам, был полностью уничтожен. И все равно в битву бросались все новые и новые самолеты. Казалось, русские источники снабжения были неистощимы.

Сегодня мы знаем причину. Их официальная военная история гласит: «Во второй половине 1941 года массовое производство самолетов улучшенного типа возросло в четыре раза. По сравнению с первой половиной года выпуск истребителей „ЛаГГ-3“ увеличился с 322 до 2141 (более чем в шесть раз), истребителей „Як-1“ с 335 до 1019, а бронированных штурмовиков „Ил-2“ с 249 до 1293. Производство бомбардировщиков (1867) в три раза превысило довоенный уровень, а общее производство в 1941 году достигло 15 735 самолетов всех типов…»

Все это в течение немногих месяцев – и практически без какого-либо вмешательства германских флотов бомбардировщиков! Все, чего они достигли, было лишь булавочными уколами.

Тут лежит решающая ошибка Генерального штаба люфтваффе. Как мы уже видели, в 1935 году генерал Вевер призывал к созданию четырехмоторного бомбардировщика «Урал», но тот так и не появился. Тем не менее в начале этой длительной кампании все еще была возможность передать в стратегических целях существующие соединения бомбардировщиков под объединенное командование. И тогда их можно было бы использовать как ударную силу против ключевых центров военной индустрии, даже если бы это потребовало действовать на предельном расстоянии и даже если бы объектами были «всего лишь» заводы, выпускающие танки и самолеты.

Ведь бомбардировщики в основном – стратегическое оружие. Если распылить их потенциал, то и эффект рассеется. А это как раз и произошло в военной кампании в России. Вместо объединения под единым командованием, Geschwader были поделены между воздушными корпусами, которые, в свою очередь, были приданы различным группам армий. Некоторые Geschwader вылетали то туда, то сюда по многочисленным заданиям, большинство из которых диктовалось сиюминутными потребностями армии. В результате им отвели роль войск тактической поддержки, которая им была несвойственна.

В итоге получалось, что за неделю боев с танками, с большими собственными потерями, бомбардировщикам удавалось уничтожить, может быть, дневное производство танков «Т-34» горьковским заводом. Хотя это и удовлетворяло моментные тактические цели армии, собственный стратегический потенциал бомбардировщиков был полностью и без пользы растрачен.

В ночь с 21 на 22 июля командующий московской зоной противовоздушной обороны генерал-майор М. С. Громадин объявил первую в столице крупную воздушную тревогу. Германские бомбардировщики начали свои налеты с передовых баз, расположенных около Минска, Орши, Витебска и Шаталовска. Хотя до этих аэродромов доносился грохот боев в окруженном Смоленске, до Москвы экипажам приходилось преодолевать 280–380 миль.

На штабном совещании 8 июля Гитлер объявил о своей «неизменной решимости» «силами люфтваффе стереть Москву и Ленинград с лица земли». Когда неделю спустя ничего подобного не произошло, он саркастически заявил Герингу:

– Вы верите, что в вашем люфтваффе найдется хотя бы одна Geschwader, у которой хватит мужества долететь до Москвы?

Так что воздушный налет на столицу России стал для люфтваффе делом престижа: хлопотное дело, выполняемое как «побочный продукт» за счет других, более важных задач.

В сущности, Москва являлась не только политической столицей, местом нахождения правительства и партии. Она также была военным и экономическим сердцем страны и, прежде всего, ее центром связи и стержнем военной транспортной системы. С учетом всего этого Москва должна была стать стратегическим объектом люфтваффе высшей степени приоритета.