Для этой трудной миссии было отобрано двадцать – тридцать экипажей из KG 2, 3 и 53. Все летчики были опытными, имевшими за плечами много часов полетов «вслепую». Долетев до цели незамеченными ровно в 3.15, они должны были нанести молниеносный удар по базам истребителей позади русского центрального фронта – по три бомбардировщика на каждый аэродром.

При подлете к цели было все еще темно, а новый день только зарождался на востоке. Но они ринулись вниз и, прогрохотав над аэродромами, разбросали сотни небольших осколочных бомб между мирно выстроившимися истребителями и палатками персонала.

Понятно, что таким методом противника не нокаутируешь. Задачей было посеять замешательство и воспрепятствовать взлетам самолетов противника на период между началом общего наступления армии и самым ранним моментом, когда люфтваффе сможет ударить всей мощью.

Время начала наступления было предметом длительных и горячих споров между Генеральными штабами трех родов войск. Армия хотела начать вторжение с рассветом, чтобы достичь максимальной тактической неожиданности, но в то же время хотела, чтобы советской авиации не дали вмешаться в боевые действия. Это было достижимо лишь в случае, если вражеские самолеты будут уничтожены на земле. Со всех точек зрения внезапность была доминирующим фактором.

Фельдмаршал Кессельринг, главнокомандующий 2-м воздушным флотом, базировавшимся в центральном секторе Восточного фронта, видел проблему следующим образом:

«Для формирования и атаки всей мощью мои Geschwader нуждаются в дневном свете. Если армия настаивает на марше в темноте, нам потребуется целый час, чтобы долететь до вражеских аэродромов, а к тому времени птицы уже проснутся».

На это фельдмаршал Фёдор фон Бок, главнокомандующий группой армий «Центр», возражал таким образом: «Враг поднимется по тревоге, как только услышит, как ваши самолеты пересекают границу. С этого момента всякий элемент неожиданности будет утрачен».

Год назад, начиная кампанию на Западе, армии пришлось подчиниться запросам люфтваффе. Планерная операция против Эбен-Эмаель на канале Альберта была реализуема лишь с первыми лучами солнца, и наземным войскам пришлось дожидаться. Но сейчас на карту было поставлено слишком многое. На этот раз люфтваффе пришлось приспосабливаться самому. Командир II авиакорпуса генерал Бруно Лерцер выдвинул компромиссное предложение: выслать вперед лишь несколько отобранных экипажей, которые полетят на максимальной высоте и, долетев незамеченными, будут готовы атаковать в час «ноль»: в 3.15.

И неожиданность была достигнута полностью. По пятам за небольшими передовыми отрядами с рассветом крупные соединения пересекли границу. Не было видно ни одного вражеского истребителя. Советская авиация, численно в два раза превосходившая германскую, оставалась на земле парализованная.

Из советских материалов известно, что в 1.3 °Cталин попытался предупредить свое военное руководство и командиров Красной армии на Западном фронте, что германское нападение неизбежно. Приказ из Москвы гласил: «Перед рассветом 22 июня все самолеты должны быть рассредоточены на своих аэродромах и тщательно замаскированы. Все боевые части привести в состояние максимальной боеготовности…»

Но директива Сталина задержалась, странствуя по каналам связи, и события опередили ее получение. Для большинства русских летных полков германский удар был подобен грому среди ясного неба.

«Было раннее воскресное утро, и многие летчики находились в увольнении, – рассказывал командир 23-й авиадивизии полковник Ванюшкин, оказавшийся в плену. – Наши аэродромы находились слишком близко к границе, и их координаты были прекрасно известны немцам. Более того, многие только начали получать самолеты новых типов, и даже на боевых аэродромах. Машины новых и старых типов стояли рядами незамаскированные…»

Наступило утро, и над ближними целями заревели моторы «Штук», а тем временем горизонтальные бомбардировщики занялись более удаленными базами, а ближние и дальние истребители на бреющем полете вносили свой вклад в уничтожение противника.

Весь гигантский фронт, протянувшийся от Нордкапа до Черного моря, покрывался четырьмя германскими воздушными флотами. В начальный период военных действий на Востоке они совместно насчитывали 1945 самолетов, из которых, однако, едва ли две трети, то есть 1280 машин, были в боевой готовности. Сюда входили около 510 бомбардировщиков, 290 пикирующих бомбардировщиков, 440 одномоторных и 40 двухмоторных истребителей плюс около 120 дальних самолетов-разведчиков.[25]Как уже упоминалось, численное преимущество советской авиации оценивалось, как минимум, в соотношении два к одному.

Задачи люфтваффе имели тот же порядок приоритетности, что и против Польши в 1939 году, и против западных союзников в 1940 году: вначале завоевать господство в небе, а после этого поддерживать армию. Принесет ли изношенный временем рецепт «блицкрига» успех на обширных просторах России? Вначале казалось, что ответ будет «да», потому что результаты неожиданных налетов на советские аэродромы были потрясающими. Без каких-либо помех со стороны истребителей 4-фунтовые бомбы падали дождем посреди рядов советских самолетов, а если кому-то удавалось взлететь, то он становился легкой учебной мишенью для германских пилотов.

«Мы не верили своим глазам, – докладывал капитан Ханс фон Ган, командир I/JG 3 из V авиакорпуса, действовавшего в районе Львова. – Как на параде, стояли ряд за рядом самолеты-разведчики, бомбардировщики и истребители. Нас поразило количество аэродромов и самолетов, которые русские готовились применить против нас».

Русские самолеты горели сотнями. В секторе II авиакорпуса, в Буге около Брест-Литовска, одинокая советская эскадрилья, пытавшаяся взлететь по тревоге, была разбомблена, двигаясь еще по земле. Позднее граница аэродрома оказалась вся усеяна обгоревшими обломками.

Однако, несмотря на все эти преимущества, боевое крещение люфтваффе на Востоке не обошлось без потерь. Некоторые были нанесены русской зенитной артиллерией, а другие – собственными бомбами.

Вину в этом надо возложить на осколочные бомбы «SD 2», прозванные «дьявольскими яйцами», которые после пребывания под секретом сейчас впервые в большом количестве пошли в ход. Весом всего полтора килограмма, круглые по форме, они были снабжены небольшими тормозными крыльями и первоначально планировались к использованию самолетами-штурмовиками против пехоты. Настроенные на срабатывание либо при ударе, либо над землей, они в радиусе до 12 метров разлетались на 50 маленьких и 250 еще более мелких осколков. Вообще-то против самолета на стоянке эффективно лишь прямое попадание, но эти бомбы имели силу среднего зенитного снаряда. А посему достигалось большое количество прямых попаданий.

Но «дьявольские яйца» были ненадежны. Часто они застревали в специально сконструированной для них кассете, а детонаторы взрывались при малейшем сотрясении, пробивая в корпусе бомбардировщика отверстие, сравнимое с прямым попаданием зенитки.