Оказавшись перед дежурной по этажу, господин адвокат предупредил ее, что только что говорил с Москвой и ему должны перезвонить по важному делу через несколько минут. Неразговорчивая дежурная кивнула, и по ее скованности Гордеев предположил, что его уже искали. Все же, по его расчетам, упоминание о будущем разговоре с Москвой давало ему небольшой выигрыш во времени. Скорее всего, «они» захотят этот разговор прослушать, прежде чем к нему ворваться.

Войдя в номер, он первым делом уже привычно натянул резиновые перчатки и обшарил помещение, а затем изучил свои еще остававшиеся здесь вещи. Знаменитые пакетики были на своих местах, и, как проверил господин адвокат, именно те, которыми он заменил кокаиновые упаковки. Никаких новых подложек вроде не было.

Удовлетворенный результатами осмотра Гордеев позвонил Лиде и, не обращая внимания на ее взволнованные вопросы, сообщил, что он сейчас в «Стрежне», что ночевать будет здесь и что, главное, кассета уже в Москве и единственное, что могут сделать в булавинской прокуратуре для смягчения оргвыводов по результатам, по меньшей мере, служебного расследования, это немедленно выпустить из СИЗО ее отца и Новицкого.

Не позволяя Лиде задавать вопросы, Гордеев быстро попрощался с ней до завтра и повесил трубку. Он прекрасно понимал, что его новые булавинские друзья, во всяком случае, не равнодушно относятся к его исчезновениям, но ничего не мог поделать – все же только так ему удавалось на какой-то срок, пусть небольшой, отрываться от преследования…

Гости к Гордееву в номер заявились ближе к полуночи, когда Юрий Петрович уже успел как следует помыться и еще раз осмотреть номер. А завтрашнее приглашение он на всякий случай засунул в стопку рекламных буклетов, лежавших на столике возле телефона.

Когда раздался требовательный стук в дверь, он позволил себе еще некоторое время поиграть в препирательство с визитерами, предлагая им не будить мирных людей, а прийти наутро.

Но, зная, что открывать все-таки придется, Гордеев провел своих непрошеных гостей через все этапы следственной процедуры, связанной с осмотром помещения или обыском.

Он цитировал Конституцию и Уголовно-процессуальный кодекс, добился телефонного разговора с дежурным УВД города и с дежурным прокурором городской прокуратуры, проверил документы у всех пришедших.

А их оказалось четверо. Долговязый субъект, фигурой похожий на мальчишку, со злыми, почти бесцветными глазами – это и был Вячеслав Константинов. Второго звали Василием Шмаковым, третьего – Виталием Долотовым. Эти были типичные «шкафы», которых используют для мордобойных дел. Также присутствовала девушка в милицейской форме старшего лейтенанта, Жанна Былинина, она стала вести под диктовку Константинова протокол обыска.

Константинов объявил Гордееву, что он подозревается в незаконном хранении оружия и предъявил постановление на производство обыска в его гостиничном номере.

Юрий Петрович уже дважды облазил свой номер и ничего не нашел. Представить, что ему все же куда-то в вентиляционную систему подсунули злосчастный «Зиг-зауэр» или даже разобранный автомат Калашникова, из которого уложили Меркушку и чуть не прикончили его самого, он, конечно, мог, но то, что никаких его отпечатков пальцев на них нет, он тоже знал. Во всяком случае, он приготовился к непросчитанным неприятностям и к их отражению, потребовав для обыска вызвать понятых из соседних номеров, причем отвел одного из них – приконвоированного было мужчину, уже находящегося под хорошим градусом. Впрочем, тот не переживал и отправился к приятелям продолжать выпивку.

В конце концов под наблюдением двух командированных – профессора из Томска, приехавшего в Булавинск на научную конференцию, и довольно смазливой женщины, извлеченной, как видно, уже из постели: она куталась в халат и несколько раз зевнула, – номер был обыскан.

Да, Гордеев в своей догадке оказался прав: ставку они сделали на пакетики с кокаином. Константинов, несмотря на свои чудовищные амбиции, запечатлевшиеся на его злом лице с подергивающимися губами, был актером никудышным и обнаружение пакетиков разыграл бездарно. К тому же Юрий Петрович позаботился, чтобы пакетиков этих было уже не два, а четыре, что изрядно обескуражило Вячеслава Васильевича.

Тем не менее он их выложил на стол:

– Понятые, прошу внимания!

Женщина встряхнулась, а профессор в очередной раз вздохнул.

– Гражданин Гордеев, что это? – вопросил он голосом, в котором уже начинало звенеть торжество.

– Очевидно, продукты питания, – равнодушно ответил господин адвокат.

– Они ваши?

– Ну, поскольку вы нашли их в моем чемодане, очевидно, отказаться от того, что они мои, мне будет не очень просто, – с подчеркнутой иронией произнес Гордеев. – Хотя я что-то не вспомню, чтобы положил их туда.

– Что находится в этих пакетиках? – задал следующий вопрос Константинов.

– У меня такое впечатление, что об их содержимом вы знаете больше, чем я и понятые, – с явной издевкой ответил Гордеев.

– Прекратите! Отвечайте на вопрос!

– Если у вас есть желание установить содержимое пакетиков, вам бы следовало прибыть с экспертами-криминалистами…

– Товарищ Былинина и есть эксперт! – внушительно сказал Константинов. – А вы, значит, не знаете, что в этих пакетиках?

– Запишите, я продиктую. – Гордеев сделал указующее движение рукой в сторону Былининой. – «Гордеев Ю. П. сообщил, что обнаруженные в его чемодане четыре пакетика с надписью „Молоко“ и с авиационной символикой он в чемодан не клал и об их содержимом представления не имеет».

Милиционерша вопросительно посмотрела на Константинова, но тот кивнул: «Пиши».

– А ведь вас давно предупреждали, – произнес Константинов знаменательную фразу, но Гордеев махнул рукой.

– Может быть, вам в соответствии с требованиями статей сто шестьдесят восемь – сто семьдесят шесть УПК, где говорится о порядке производства обыска, все же осведомиться о содержимом этих упаковок, вызвавших почему-то неясные подозрения…

– Незамедлительно! Приступайте! – скомандовал Константинов.

Былинина вскрыла один из пакетиков и высыпала содержимое на чистый лист бумаги. Взяла на ноготь, попробовала. Но и без этого было ясно – желтоватый порошок оказался, согласно этикетке, именно сухим молоком.

После вскрытия второго пакетика и сходного результата Константинов заметно побледнел, а после краха с третьим пакетиком четвертый он уже вскрывал сам…

– Ну что? – улыбаясь, спросил адвокат. – Экспертиза окончена? И обыск, как я понимаю, не имеет дальнейшего смысла?!

Константинов, очевидно находясь в состоянии, близком к истерике, вновь и вновь обнюхивал пакетики.

– Да-да, Вячеслав Васильевич, отпускайте понятых, ведь они не для этих спектаклей сюда приехали, а по серьезным делам, им еще выспаться надо, а после полученных эмоций, опасаюсь, заснуть будет не так просто.