Как только детективы вернулись к своему столику, телефон зазвонил снова.

– Ваша жена, сэр, – сказал мистер Треск. – Помните: предельная душевность.

«Вот, опять фальшивое доверие, – подумал я, – только совершенно иного толка».

Я поднял трубку и услышал, как миссис Рампейдж говорит мне, что жена ожидает на линии.

Далее последовал банальный разговор, построенный на предельной двуличности. Маргарита притворилась, что мой внезапный уход во время ужина и позднее прибытие в офис заставили ее испугаться за мое здоровье. Я притворился, что у меня все хорошо, не считая лишь легкого расстройства желудка. Нормально ли добралась? Да. Как дом? Немного затхло, но в остальном порядок. Она никогда не осознавала размеров «Зеленых труб», пока не побродила по дому в одиночестве. Ходила ли уже в студию? Нет, но уже предвкушала, сколько всего сделает в ближайшие три-четыре дня, и думала работать даже по ночам. (Это был намек на то, что я не смогу с ней связаться, ведь в студии нет телефона.) После короткой неловкой паузы она добавила:

– Наверное, еще рано спрашивать, выяснил ли ты, кто предатель.

– Да, рано, – ответил я, – но вечером уже возьмусь за дело.

– Как жаль, что тебе приходится через это проходить, – сказала она. – Я знаю, каким болезненным было для тебя это открытие, и могу только догадываться, в каком ты, должно быть, гневе сейчас, но надеюсь, ты проявишь милосердие. Никакое наказание не возместит вреда, а если ты потребуешь расплаты, то только сделаешь больно самому себе. А тот человек потеряет работу и репутацию. Может быть, это уже достаточное наказание?

После еще нескольких бессмысленных фраз разговор подошел к концу, и оставалось только попрощаться. Но тогда со мной случилось нечто странное. Я чуть не сказал: «Запри на ночь все окна и двери и никого не впускай». Эти слова застряли у меня в горле, и я посмотрел на сидевших в другой части кабинета мистера Треска и мистера Тумака. Мистер Треск мне подмигнул. Я услышал, как прощаюсь с Маргаритой, а затем как она вешает трубку.

– Прекрасно справились, сэр, – похвалил мистер Треск. – Да, и чтобы помочь нам с мистером Тумаком собрать инвентарь, не могли бы вы сказать, есть ли у вас в «Зеленых трубах» предметы первой необходимости?

– Первой необходимости? – переспросил я.

– А веревка? – продолжал он. – Инструменты, особенно клещи, молотки, отвертки? И хорошая пила? Набор ножей? Может, огнестрельное оружие?

– Нет, оружия нет, – ответил я. – А все остальное, думаю, в доме можно найти.

– Веревку и инструменты в подвале, ножи в кухне?

– Да, – сказал я, – именно.

Я не приказывал этим деревенщинам убивать мою жену, напомнил я себе. Я отступил от края этой пропасти. А когда я вошел в столовую для руководства, чтобы пообедать, то почувствовал, что мои силы достаточно восстановились, и даже показал Чарли-Чарли старинный жест одобрения – большой палец вверх.

III

Когда я вернулся в кабинет, там уже стояла ширма. Она скрывала детективов, готовившихся к делу, но ничуть не приглушала их разговоров и смеха, которыми сопровождалась их работа.

– Джентльмены, – сказал я достаточно громко, чтобы они услышали за ширмой, которая, к слову сказать, выглядела на редкость неуместно из-за изображений океанских лайнеров, бокалов мартини, бутылок шампанского и сигарет, – вы бы разговаривали потише, у меня, как и у вас, есть дела.

Голоса, согласившись, притихли. Я сел на свое кресло и обнаружил, что мой нижний ящик выдвинут, а папка исчезла. Очередной взрыв хохота заставил меня вскочить на ноги.

Я подошел к ширме и остановился. Столик был завален горами желтых бумаг, исписанных какими-то словами и рисунками схематичных человечков в разных стадиях расчленения. Здесь же были разбросаны фотографии, кое-как разделенные на те, где главный фокус был сделан на Маргарите, и те, где на Грэме Лессоне. На снимках были грубо нарисованы гениталии, причем без учета действительного пола того, кто был на них запечатлен. В ужасе я принялся собирать обезображенные фотографии.

– Я вынужден настаивать… – сказал я. – В самом деле, я вынужден настаивать…

Мистер Треск крепко схватил меня за запястье одной рукой, а второй – извлек фотографии.

– Мы предпочитаем работать своими проверенными методами, – сказал он. – Они могут показаться необычными, но это наши методы. Только прежде чем вы займетесь своими делами, сэр, не могли бы вы нам сказать, не найдется ли в вашем доме наручников или чего-то подобного?

– Нет, – ответил я. Мистер Тумак вытянул из груды желтый лист и записал туда слово «наручники».

– А цепей? – спросил мистер Треск.

– И цепей нет, – сказал я, и мистер Тумак добавил в список и их.

– Пока это все, – проговорил мистер Треск и отпустил меня.

Я сделал шаг назад и потер запястье – оно горело, будто обожженное веревкой.

– Вот вы говорите о своих методах, – сказал я, – и это все понятно. Но зачем портить мои фотографии таким нелепым образом?

– Сэр, – сказал мистер Треск строгим, наставительным тоном, – то, что вы называете порчей, мы называем усилением. Это инструмент, который мы считаем крайне важным при использовании метода, называемого «Визуализацией».

Потерпев поражение, я вернулся к своему столу. Без пяти два миссис Рампейдж сообщила мне, что моего соизволения ожидают Шкипер и клиент – тридцатилетний наследник огромного семейного состояния, мистер Честер Монтфорт де М***. Переведя миссис Рампейдж в режим ожидания, я крикнул:

– А теперь, пожалуйста, создайте абсолютную тишину. Сейчас придет клиент.

Первым вошел Шкипер. Высокий, округлый, он выглядел настороженно, как пойнтер во время охоты на куропаток, и вел за собой еще более высокого, невыразимо безучастного мистера Честера Монтфорта де М***, человека, каждый дюйм тела которого был отмечен нескончаемой праздностью, весельем и глупостью. Шкипер замер с открытым ртом, придя в ужас при виде ширмы, но Монтфорт де М*** прошел мимо него, чтобы пожать мне руку и сказать:

– Должен признаться, мне безумно нравится эта штуковина. Напоминает похожую, что я видел пару лет назад в «Пчелином воске», оттуда высыпали целые толпы девиц. Но здесь, полагаю, моноциклов и трубачей не будет?

Сочетание этой вульгарной ширмы и буйных воспоминаний нашего клиента вызвали опасный румянец на лице Шкипера, и я поспешил объяснить присутствие высококвалифицированных консультантов, которые предпочли скрыться таким образом, ради чего и пришлось установить ширму. И все это ради того, чтобы… чтобы добиться наилучшего качества нашей…

– Рядом с «Усами повара», – сказал Шкипер. – Я помню «Пчелиный воск». Не забуду же я вечер, когда Малыш Билли Деревянная Нога прыгнул и… – тут его щеки побагровели, и он умолк.

Из-за ширмы послышался голос мистера Треска:

– Визуализируй это, – и мистер Тумак хихикнул.