– Этот мир полон тайных знаний, – сказал мистер Треск. – Мы с партнером избрали своим священным долгом их передать.

– Аминь, – добавил мистер Тумак.

Мистер Треск поклонился моему изумленному клиенту и вальяжной походкой отошел прочь. Шкипер потряс головой, потер глаза и увидел сигару во рту клиента.

– Господи боже, – проговорил он. – Полагаю… Я не в силах вообразить… боже мой, неужели здесь снова разрешили курить? О счастье!

С этими словами он вытащил сигару из кармана своей рубашки, подкурил у мистера Монтфорта де М*** и втянул дым в легкие. До этой минуты я и понятия не имел, что Шкипер имел пристрастие к никотину.

В остаток часа извивающийся слой дыма, будто низкое облако, собрался под потолком и становился все гуще и крупнее, пока мы добывали небрежные подписи мистера Монтфорта де М*** на переводах и перечислениях. Шкипер то и дело вынимал изо рта сигару, одну из бесконечного ряда, и высказывал замечание о странной боли в области шеи. Наконец, мне удалось отделаться от клиента с младшим партнером, сопроводив их своим благословением: «Все по плану, все под контролем», что позволило мне пройтись по кабинету, размахивая выпуском «Инститьюшнл инвестор», чтобы разогнать дым, но при наших глухих окнах такая мера имела скорее символический характер. Деревенщины свели все мои усилия на нет, продолжив выпускать из-за ширмы бесконечные струи сигарных миазмов, но, поскольку они, судя по виду, занимались делом в привычной для этого манере, я не стал делать замечаний и, побежденный, удалился к своему столу, чтобы подготовить все необходимое к приходу следующего клиента, ожидаемого через час, – мистера Артура «Это-Здание-Нужно-Снести» К***, самого таинственного из всех таинственных джентльменов.

Я так глубоко погрузился в свои приготовления, что лишь вежливый кашель и вкрадчивое «Прошу прощения, сэр» заставили меня заметить присутствие мистера Треска и мистера Тумака у моего стола.

– Ну, что еще? – спросил я.

– Нам необходимы земные блага, сэр, – проговорил мистер Треск. – Долгие часы работы чрезвычайно высушили нас в области рта и горла, а от давящего ощущения жажды мы не в силах как следует сосредоточиться на деле.

– Иными словами, нам было бы крайне желательно выпить, сэр, – добавил мистер Тумак.

– Конечно-конечно, – сказал я. – Я попрошу миссис Рампейдж принести пару бутылок воды. У нас есть «Сан-Пеллегрино» и «Эвиан». Какую вы предпочитаете?

Мистер Тумак с улыбкой настолько напряженной, что это показалось угрожающим, ответил:

– Когда мы пьем, мы предпочитаем пить. Пить напитки, если вы меня понимаете.

– С целью восстановления сил, которое они нам дают, – продолжил мистер Треск, не обращая внимания на мое явное смятение. – Я имею в виду всестороннее восстановление, от облегчения для высохшего языка, вкуса для нёба и тепла для внутренностей до важнейшего – восстановления души и разума. Мы предпочитаем бутылки джина и бурбона и, хотя мы были бы весьма признательны за любое достойное предложение, у нас, как и у всех людей, пристрастных к спиртному, имеются любимые напитки. Мистер Тумак у нас ценитель бурбона «Джей Дабл-ю Дант», а я неравнодушен к джину «Бомбей». Не будет лишним и ведерко со льдом, и то же я могу сказать о ящике ледяного пива «Старое Богемское».

– Вы считаете приемлемым употреблять алкоголь перед тем, как приступить к… – мне не сразу удалось подобрать подходящее слово. – Столь деликатной задаче?

– Мы считаем это важной частью подготовки. Алкоголь воодушевляет разум и пробуждает воображение. Дурак отупляет и то, и другое, когда выпивает лишнее, но до этого момента, который у каждого наступает весьма индивидуальным образом, алкоголь дает лишь расширение возможностей. С давних пор были известны его священные качества, и мы оба знаем, что во время таинства Святого причастия священники и преподобные с удовольствием превращаются в барменов и раздают бесплатные напитки всему приходу, включая детей.

– Кроме того, – сказал я, выдержав паузу, – полагаю, вы предпочтете не отказываться от вашего задания после того, как мы вместе достигли таких успехов.

– Мы отправились в большое путешествие, – ответил он.

Я позвонил миссис Рампейдж, и через пятнадцать минут в мои владения явились двое дурно одетых юных посыльных с запрошенными напитками и металлическим ящиком, в котором изо льда выглядывали горлышки пивных бутылок. Я дал этим лоботрясам по доллару, и они нахально приняли деньги безо всякой благодарности. Миссис Рампейдж, чего я от нее не ожидал, проделала все, никак не отреагировав ни на задымленный воздух, ни на спиртные напитки.

Лоботрясы поплелись прочь, а деревенщины, хихикая, скрылись из виду, чтобы заняться своим восстановлением. Когда же наступил миг тишины, миссис Рампейдж посмотрела на меня таким взглядом, какого я прежде не видел, и осмелилась выразить неожиданное мнение о том, что последнее смягчение формальностей должно принести пользу всей фирме, и добавила, что если за это изменение ответственны мистер Треск и мистер Тумак, то они уже оправдали свою репутацию и, несомненно, укрепят и мою собственную.

– Вот, значит, как вы считаете, – ответил я, про себя с удовлетворением отметив, что признаки бестактного поведения Дневного Гиллигана уже начали себя проявлять.

Миссис Рампейдж, используя словесную формулу тактичности, выражавшую: «Я хочу сказать только половину того, что думаю, но ничуть не больше», спросила:

– Могу я говорить откровенно, сэр?

– Именно на это я и рассчитываю, – ответил я.

Ее лицо и осанка стали будто девичьими – по-другому описать не могу, – казалось, она буквально помолодела.

– Не хочу говорить слишком много, сэр, и, я надеюсь, вы и так знаете, что все понимают, какая это привилегия – работать в этой фирме, – она покрылась румянцем, как Шкипер, только у нее это выглядело более привлекательно. – Честное слово, я действительно так считаю. Все знают, что мы – одна из лучших двух-трех компаний в своей сфере.

– Спасибо, – сказал я.

– Это и дает мне возможность говорить так открыто, – продолжала миссис Рампейдж, все менее похожая на себя. – И до сегодняшнего дня все считали, что если они будут вести себя естественно, так, как им хочется, то вы их уволите. Потому что, и, может быть, я и не должна этого говорить, может быть, это и не мое дело, сэр, но это потому, что вы всегда кажетесь, ну, таким правильным, что никогда не простите человека, который окажется не таким безупречным, как вы. Например, Шкипер заядлый курильщик и все знают, что в этом здании нельзя курить, хотя во многих компаниях высокопоставленным работникам разрешается осторожно курить у себя в кабинетах, потому что это показывает, что начальство ценит этих людей, и это превосходно, потому что тогда и другие видят, что если поднимешься наверх, тебя будут ценить. Но у нас Шкиперу, когда ему хочется покурить, приходится постоянно бегать к лифту, выходить на улицу и стоять там вместе с клерками. А во всех остальных компаниях, которые я знаю, партнеры и важные клиенты иногда даже вместе пьют, и никто не считает, что они совершают какой-то ужасный грех. Вы, сэр, религиозный человек, мы во многом на вас равняемся, но мне кажется, вы скоро узнаете, что эти люди зауважают вас еще сильнее, когда узнают, что вы немного смягчили правила, – она посмотрела на меня, и я увидел в ней страх за то, что она говорит чересчур откровенно. – Я всего лишь хотела сказать, что мне кажется, вы поступаете правильно, сэр.