– Проверяем: все на месте? Все вышли? – обеспокоенно спросил Сухан.

Стали считать.

– А Редя где? – подал голос Делибаш.

Реди не было.

– Наверное, разжал руку! Я же сказал: держимся друг за друга! Для магии мы должны быть как одно целое! – с досадой произнес Сухан.

Рина похолодела. Она вспомнила, как сама пыталась вырваться у Сашки.

– Ты сказал это недостаточно определенно! – заявила она Сухану. – Ты можешь вернуться за Редей?

– Куда? Ты хоть представляешь, что такое изнанка мира?!

– То есть по изнанке мира будет вечно путешествовать берсерк с топором?

– С булавой, – поправил Сухан. – Секира была у Редеди. Да, будет, потому что моего дара делать прорези у него нет. Временами его будет выбрасывать в случайных местах, где в кулисе мира есть трещины, а секунд через десять затягивать обратно.

Рина представила, как где-нибудь в супермаркете из трещины в кулисе мира вылетает очень голодный берсерк с булавой, лихорадочно хватает первые попавшиеся продукты – и тотчас его затягивает обратно в прорезь.

– Но ты сможешь его найти? – спросила Рина.

– Сомневаюсь. Шансы примерно такие же, как если я выпущу в случайном месте Мирового океана малька, а ты, не зная об этом, в другом каком-то месте Мирового океана поймаешь этого малька стаканчиком.

Сашка, светя фонарем, сделал десяток шагов в сторону, туда, где над полом висел белый туман, похожий на асбестовое крошево. Стены продолжали мелко дрожать. Сашка осторожно снял шлем, стянул респиратор – и задохнулся от вони. Луч фонаря уткнулся вначале в своды пещеры, а потом осветил пробоину. Пробоина была не в полу, не в стене – она повисла в пространстве, вообще ни к чему не привязанная. Точно кто-то с закрытыми глазами прорезал дыру в картине, ничуть не смущаясь тем, где эта дыра окажется – в море ли, в небе ли или на фоне леса.

В пробоину со свистом врывался воздух. Что-то подвывало и хлюпало. Одновременно с этим по краям пробоины постепенно начинала сочиться какая-то слизь, похожая на кисель. В киселе вяло барахтались жирные медузы. Они пока не адаптировались к новому миру, давление в котором было меньше, чем в болоте, и их корежило, выворачивая наизнанку. Однако смертоносности своей медузы не утратили. Сашка, случайно коснувшийся ногой одной медузы, был затоплен жуткими и бредовыми желаниями. Ему дико захотелось опуститься на четвереньки и жадно, до самозабвения, глотать этот скользкий кисель. И он бы это сделал, не схвати Рина его за ворот и не надень ему на лицо респиратор. Правда, сейчас он помогал не слишком.

Услышав рядом шаги, Рина рассеянно посветила в ту сторону фонарем. Увидела серебристые фигуры в скафандрах и успела даже подумать, что это Ул, Родион и Делибаш. Но тут же узнала единственную фигуру в середине, на которой скафандра не было.

Гай шагал гибко и легко, как на прогулке. За ним двигался Исай. В корявых руках Исай нежно баюкал брандспойт огнемета. Напрямую из брандспойта не целился, но было заметно, что это ему не так уж и нужно. Ноги его не приплясывали пока, стояли твердо. Рина подумала, что ноги и руки у этого типа явно от разных людей и вообще он сильно напоминает шимпанзе.

Секач и Белдо замыкали.

– Дионисий Тигранович! Освещение, пожалуйста, в зал! – попросил Гай.

Белдо щелкнул пальчиками. Вспыхнувший свет был неровным, зеленоватым, слабеньким, а вот тени почему-то отбрасывал резчайшие.

– Это, собственно, все, что возможно в этих обстоятельствах, – сказал Белдо, извиняясь.

Гай отмахнулся, показывая, что лично ему свет не нужен – он для других старается.

– И как вам взрыв? – спросил Гай. – Впечатляет? Дионисий Тигранович, как называется защитный купол, который вы возвели?

– Он называется «домик»! – сказал Белдо застенчиво. – От детского «Мы в домике!». Прячешься под одеялом – и все беды мира тебе не страшны. Но я потратил много псиоса. Это очень дорогая магия.

Гай его уже не слушал и внимания на него не обращал. Он подошел к тому, что недавно было пещерой, и уставился на озерцо, быстро наполняющееся слизью. Изредка из пробоины выпадали медузы. Тяжело шлепались, ворочались.

– Не слишком быстро пока! – сказал Гай. – Видите ли, сейчас слизь наполняет Межмирье. Оттого и этот вой. Межмирье дряблое, и в него засасывает воздух из нашего мира… Но и в болоте уже где-то есть трещинка… Как хлещет, как хлещет! – Гай находился в превосходном настроении и искрил юмором. Правда, от юмора его попахивало палеными проводами. – А, кого я вижу! Ул, чудо былиин! А что же ты без ребенка? Как же я тебе теперь помогу?

Это было все, что Гай успел произнести. Ул, обычно спокойный, превратился в выпущенное из пушки каменное ядро. Сбил с ног Секача, плечом протаранил Исая и, зная, что кабан защитит Гая, метнул саперку в Дионисия Тиграновича. Саперка рассекла воздух, однако у самого носа Белдо, встретив неведомую преграду, вильнула и снесла Маленькому Французу арбалет вместе с несколькими пальцами его руки. И произошло этот вовремя, потому что арбалет Француза уже вскидывался для выстрела. Маленький Француз завыл, нянча изуродованную руку.

Увидев, что произошло, Ул на миг застыл, Дионисий Тигранович же охотно объяснил ему:

– Чук-чук! А я не только в «домике»! Я еще окольцевался! Любая атака на меня переводится на того, кто стоит ко мне ближе всех!

А бой уже кипел.

Родион и Делибаш кинулись один на другого в тот же миг, как Ул метнул саперку в Белдо. И было странно, что они отыскали друг друга в толпе, потому что всего секунду назад ни Делибаш не смотрел на Родиона, ни Родион на Делибаша. Родион мешал Делибашу вскинуть арбалет. Тот не менее тщательно страховал ту руку Родиона, в которой, он чувствовал, сейчас окажется нож. Родион попытался врезать Делибашу справа. Делибаш резко встретил его левой. Родион уклонился, но запоздало – скулу смазало тупой болью, и вдруг что-то потекло и защипало глаз.

«А, рассечение… Ерунда…» – подумал Родион. Все же его повело, и, чтобы не пропускать новых ударов, он повис на Делибаше. Тот, в свою очередь, вцепился в него, и началась борьба, практически на равных, потому что ни Делибаш не уступал Родиону, ни Родион Делибашу.

Исай с Секачом смогли опрокинуть Боброка, вышибив у него опасный костыль. И теперь Боброк беспомощно, как перевернутый жук, барахтался на полу, залипая в слизи. Рядом с ним корчились, выворачиваясь наизнанку, выброшенные из болота медузы. На Секача набросился Сухан. Не имея возможности в тесноте взмахнуть своим главным оружием – палицей, – он попытался ударить его локтем в голову. Локоть пронесся вхолостую. Секач встретил его несколькими смазанными ударами, и оба тоже покатились по земле.

Шарманщик, едва началась заваруха, поступил как опытный наемник, не уверенный в исходе боя. Застонал, рухнул на землю и притворился раненым. При этом хоть он и лежал весьма живописно, прижатые к груди колени были готовы к пинку, а правая рука лежала на припрятанной под левым плечом рукояти саперки Ула, которой он вовремя завладел. Так что в случае необходимости Шарманщик готов был ожить и дальше действовать по обстоятельствам.