– Пять баллов! – сказала Кавалерия. – Почему это он будет несчастным? С чьей точки зрения? С твоей? Но, с твоей точки зрения, и дятел несчастен, потому что целый день долбит башкой о дерево. Напротив, он вполне себе счастлив.

– Неправда!

– Правда. Зомби практически вечны. Ты постареешь, а он нет! Не чувствует холода, видит в темноте… К тому же он не до конца зомби! Мог вцепиться в тебя зубами, но не сделал этого. Значит, что-то все же помнит. Разрушение личности остановилось. Возможно, потому, что он имел когда-то дело с закладками или был на двушке. Давай рассуждать логично! Нехорошо так говорить, но Гамов все ухудшался и рано или поздно оказался бы в болоте. А чем в болоте, лучше уж тогда зомбачком быть! Никаких у тебя печалей – бродишь по тоннелям, думаешь о жизни. А когда-нибудь, может, исцелится. Ну мало ли… Выработается у него иммунитет, раз с самого начала уже он как-то сопротивлялся.

Наста зарыдала еще громче.

– Вы тоже, чудо былиин, как-то плохо ее утешаете! – сказал Ул. – Короче, тут дело такое, Наста. Если ты сейчас вытащишь его на поверхность, он тебе спасибо не скажет.

– Я спасу его! Найду закладку и спасу! – горячо воскликнула Наста.

Кавалерия сдвинула брови. Она не любила говорить просто утешительные слова, лишенные какого-либо смысла. А тут и так наговорила их слишком много.

– Не исключено, что все действительно так и будет, – сказала она. – Хотя тут закладка не только спасти его должна, но и как человека изменить. А я не уверена, возможно ли это, особенно если сам человек не делал в эту сторону никаких шевелений… А теперь идем! Надо найти Витяру!

– И где Витяра? – сквозь слезы спросила Наста.

– Где-то там, где и твой ведьмарик! – сказала Юля, кивая вниз.

Они стали спускаться. Подземья были источены ходами как кусок большого голландского сыра. В одном месте им попался топорик, в другом – разодранный и наизнанку вывернутый рюкзак. Похоже, новые друзья Гамова бывали здесь довольно часто.

* * *

Витяра сидел в тесной скальной нише и ощущал себя чем-то вроде гнома, замурованного внутри коренного зуба громадного горного тролля. Глазастики продолжали раскаляться. Кое-как, дуя на обожженные пальцы, Витяра раскатал их по разным концам пещеры. Легче не стало. Зеленые шары продолжали надуваться, как два сердитых ежа. Темные семена выступали из липкой слизи, становились все отчетливее.

– Бот так бела! Бот так бела! – забормотал Витяра и забегал, дергая себя за мочки ушей с такой яростью, словно это они были во всем виноваты.

Он не знал, сколько у него времени, и понятия не имел, что будет. Покачивался запутавшийся в паутине шныр. Изредка Витяра подскакивал к закладкам и смотрел на них. Каждый из глазастиков был уже размером с футбольный мяч. Грозная сила созревала в них. Теперь даже если бы завеса и исчезла, Витяра не сумел бы растащить глазастиков далеко друг от друга.

Не в силах больше выносить сумасшедшего ожидания, Витяра сел и стиснул руками виски. Вскочил. Опять сел. Опять стиснул виски. Закрыл глаза и стал просить у двушки прощения за свою глупость.

– Прости бедя! Прости бедя! – повторял он.

Он загадал, что если успеет произнести «Прости бедя!» десять раз, то все как-нибудь обойдется. Конечно, не самый лучший план, но все-таки лучше, чем никакого.

Повторив «Прости бедя!» в десятый раз и примерно столько же раз обозвав себя дураком, Витяра для верности собрался повторить ту же в мысль в одиннадцатый раз, как вдруг в него ударил луч фонаря и кто-то голосом Кавалерии произнес:

– Ну вот! Что и требовалось доказать! Он тут сидит!

Открыв глаза, Витяра вначале был ослеплен множеством фонарей, а затем увидел серебристых призраков в скафандрах. По голосам узнал Сашку, Юлю, Рину. Были тут и другие, незнакомые.

Витяра вскочил.

– Просто-давсего я тут! Сюда дельзя! – крикнул он, кидаясь на защиту, чтобы они увидели, что выйти отсюда невозможно. – Бегите! Сейчас рвадет!

– Что?

– Рвадет! – безнадежно повторил Витяра и руками показал, как именно «рванет». Получилось впечатляюще, так как он, стараясь, растопырил пальцы.

Фомка, носившийся над головой у Рины, вплыл в пещеру и завис над одним из глазастиков. Он касался его корнями и широкими листьями делал неторопливые движения, словно успокаивал. Со стороны казалось, будто он обмахивает его веером. Глазастик немного сдулся. Фомка тотчас устремился к другому глазастику и успокоил его тоже. Но, пока он его успокаивал, первый глазастик успел раздуться сильнее прежнего. Фомка снова подгреб к нему и завис, зачерпывая листьями воздух, как лодка веслами.

Пока что это помогало, но уже было ясно, что ненадолго. Рина угадывала это по движениям своего растения, которые становились все хаотичнее. Временами Фомка подрагивал корнями, точно говорил: «Ну вот! Я их успокаиваю, а они все такие же психи!»

– Бщас рбанет! Бегибе! – беспомощно повторил Витяра, и это слово странно наложилось сразу на два: «Бегите!» и «Погибель!» И оба слова были в точку.

Сухан провел рукой сверху вниз. Открылась алая прорезь.

– Быстро! Держимся за меня и друг за друга! – приказал он и по одному стал втаскивать в прорезь всех, кто был с ним рядом.

На миг прорезь открылась рядом с Витярой, внутри защиты. Длинная тощая рука ухватила Витяру за ворот и втащила его внутрь. Последним в прорезь, неуклюже хлопая листьями, как взлетающая курица, скользнул Фомка. Спустя еще мгновение в пещере что-то яростно полыхнуло. Вздрогнула от сильного удара земля. Семена глазастиков, раздирая скалы, понеслись подальше друг от друга, чтобы заложить где-то еще ростки своей угрюмой и одиночной жизни. Но все же главный удар пришелся на стенку мира. Ослабленная корнями, она треснула, и образовалась огромная пробоина.

Изнанка мира была местом своеобразным. Рине чудилось, что она пробирается за пыльными кулисами районного дома культуры. Путается в тяжелых складках. Гремит и грохочет сцена. Рядом она чувствовала Сашку и его вцепившуюся в нее руку, но вообще-то тесно не было. Она попыталась освободиться от руки Сашки, чтобы посмотреть, что там дальше, но он вцепился и не отпускал. Рина даже разозлилась на него.

За кулисами мира что-то громыхнуло, будто взыграл на ветру громадный лист кровельного железа. Кулиса дважды подсветилась со стороны сцены, надулась и опала. Немного погодя Рина почувствовала, что ее тащат наружу сквозь прорезь в кулисе. Она не сразу узнала место, где оказалась. Под ногами – обломки скал. Лучи фонарей упирались в оплавленные стены. И повсюду двигающиеся фигуры в белых скафандрах.