– Почему ты не первый идешь, если знаешь Подземье? – поинтересовался у него Сухан.

Шарманщик достал светодиодный фонарик и прикрепил его на шапочку.

– Всех Подземий знать нельзя! – сказал он. – Опять же тут больно много умных и харизматичных. Меня будут слушать не раньше, чем кого-нибудь кокнут!

– А что, кого-то могут кокнуть? – заинтересовался Сухан.

Шарманщик притворился, что не услышал, таинственно ухмыльнулся и пошел по тоннелю, размахивая лопатой и напевая. На повороте он будто случайно приостановился и придержал Рину за плечо.

– Притормози! – шепнул он. – Понюхай воздух! Чуешь, чем пахнет?

– Ничем! Я в скафандре!

– Вот! – сказал Шарманщик. – Поэтому и не надо быть в скафандре! Облако белое видишь?

Рина разглядела белую дымку, похожую на пар из прорванной трубы. До облака было еще далеко, только отдельные клочья его сюда доползали.

– Держи респиратор! – велел Шарманщик. – Тут не какие-то фильтры, как в скафандрах Секача, – тут песок с двушки.

– Откуда он у вас?

– Да знаешь ли, достать пока можно!

Позади Рины и Шарманщика, перегораживающих проход, начали скапливаться остальные. Подошли Сашка, Гамов, Наста, Рузя, Ул и Боброк. Шарманщик тоже раздал им респираторы, хотя и поворчал, что для шныров ему жалко. В респираторах все сразу стали похожи на дружелюбных свинок, а Ул, которому достался противогаз устаревшего образца с длинной трубкой – так даже и на слоника. Фигуры, идущие впереди, скрылись в белой дымке.

– А теперь бегите вперед и разнимайте! – велел Шарманщик.

– Кого? – спросил Гамов. – Разве кто-то дерется?

– Скоро будут! Шныры держат шныров, а мы своих… – И Шарманщик метнулся вперед.

Когда Сашка, добежав, нырнул в туман, там уже шла настоящая свалка. Родион вцепился в Делибаша. Сухан наседал на Редедю. Редедя пятился, готовый пустить в ход варяжскую секиру. Рядом с ним вырос Ул со шнеппером.

– Куда перехватил секиру всей рукой?! Расслабь пальцы! – велел он грозно.

Редедя, разумеется, не только не расслабил пальцы, но и перехватил секиру так, чтобы рубануть Ула от всей души. В последнюю секунду Сашка сшиб с ног Ула, а Шарманщик, ударив Редедю по запястью ручкой саперки, вышиб у него секиру.

Вокруг них сгрудились остальные. Боброк, навалившись грузно, как медведь, сидел на спине у Реди, держал его и монотонно повторил ему в ухо: «Да не дергайся, дурак! Уж если я дохромал, то не отпущу!» Гамов с Рузей растаскивали Родиона и Делибаша. В руке у Родиона уже сверкал нож. Делибаш вцепился ему в запястье левой рукой. Правой же пытался дотянуться до своего арбалета.

Рина попробовала разнять их. Куда там! Силы были явно не равны. Кто-то сзади рванул ее за ногу, и она покатилась по полу. В шаге от нее Сашка барахтался с Улом, старавшимся боднуть его чугунным лбом. Решение пришло мгновенно. Рина отдернула рукав, коснулась гепардом земли и изо всех сил стала транслировать дружелюбные мысли, что было совсем не просто, учитывая, что каждую секунду кто-нибудь норовил наступить ей на пальцы. Тогда вместо дружелюбия из Рины начинала лезть вредность, и дерущиеся шныры и берсерки, находящиеся в ней в одном эмоциональном коконе, начинали смешно повизгивать, как две сцепившиеся в гримерке модели.

Рина зажмурилась и изо всех сил взяла себя в руки.

«Я не буду психовать! Все! Решено! Больше меня никто не выведет!» – пообещала она себе – и тотчас укусила за палец вцепившегося в нее Гамова, с которого кто-то сорвал респиратор, так что он тоже успел надышаться.

Наконец стараниями Рины, Боброка, Шарманщика и Кавалерии всех удалось растащить и вытащить. Опасный участок остался позади.

– Уф! Тут стены, как живые губки! Простейшие такие жители болота, – сказал Шарманщик. – А этот туман… он как их дыхание! Когда человек один, они через туман посылают ему мысль: «Присядь, ты смертельно устал!» И если человек садится, он уже не встает.

– А если не один?

– Когда народу много, они раздувают подозрительность. Мол, зачем ты сунул руку в карман? Думаешь, я не знаю, почему ты так на меня посмотрел? И пошло-поехало!

То ли респираторы не пропускали так сильно испарений болота, то ли после драки произошла разрядка, но отношения между ведьмарями и шнырами стали менее враждебными. Лишь Родион и Делибаш косились друг на друга как заклятые враги, и Ул с Юлей оставались хмурыми. Ул из-за ребенка, в котором была личинка, а Юля – потому что ненавидела ведьмарей всегда и под любым соусом. Живых и мертвых, хороших и плохих.

Откуда-то взялся Фомка, потерявшийся, когда Рина надевала скафандр. Подлетел и зарабаранил по защитному стеклу.

– Сними уж, раз народ требует! – сказал Шарманщик.

Рина отщелкнула стекло.

Фомка забрался ей в волосы, листья же свои прижал к ее рту и носу.

– Гм… Респиратор – экономвариант! – одобрил Шарманщик. – А что, мне нравится! Как все закончится, оторвешь мне пару листиков на развод?

Летающий кустик угрожающе затряс корнями.

– Осторожно… Он, кажется, понял, о чем ты! – предостерегла Рина.

– У моей мамы кот тоже мои мысли ловит. Я еще по лестнице поднимаюсь, а он уже под диван прячется. Я наперед знаю его идеи про мои ботинки, а он наперед знает все, что я об этом думаю!

Из рюкзака у Рузи выбрался дракончик и полетел впереди. Чешуя его блестела, когда на нее падали лучи фонарей. Временами он садился Рине на плечо. Кожистый гребень на нижней челюсти важно подрагивал, как борода капризного испанского гранда.

Редя и Редедя, казавшиеся поначалу истуканами, постепенно прониклись к Боброку. Произошло это после того, как Боброк заломал Редю, что тому неожиданно понравилось, потому что мощного Редю заломать было непросто. Да и вообще у Реди, Редеди и Боброка оказалось немалого общего – военное прошлое, схожие взгляды на жизнь и… хм… ну, скажем так, местами доброе сердце, скрытое в бетоне грубой плоти.

На Боброка Редя и Редедя посматривали с уважением. Костыль и трость этому уважению ничуть не мешали. Из самого течения жизни они уже усвоили, что у любого мощного дядьки, битого жизнью и имеющего спортивное прошлое, всегда куча травм. Вспомнить только, как вылезают из автобуса венды, приехавшие на очередной дружеский мордобой с пнуйцами. Охают, жалуются на колени, на локти, на суставы. У этого рука на веревочке, у этого нога отбита, у этого ступня сломана. Но вышли на ринг, собрали себя в кучку, «ос!» – «ос!» – и понеслось. Только новые кости трещат и новые руки отрываются.

А вот к Родиону у Реди и Редеди интереса не было, да и Родион на них никак не реагировал. У Родиона вообще с мужчинами дружить не получалось. Он когда видел какого-то мужика, всегда прикидывал, смог бы он его вырубить и за сколько секунд. И только потом, в случае положительного ответа, начинал если не дружить с мужиком, то хотя бы его терпеть. Ну и мужики, в свою очередь, реагировали на Родиона задиристо. И вообще мужчине – у женщин тут как-то иначе все работает – всегда сложно понять и поверить, что он не самый умный. Всегда мы себя настолько умнее других считаем, что прокалываемся в простейших ситуациях. Нам кажется, что если какой-то другой человек не очень умный, то он не поймет, что его презирают, или отодвигают его на второй план, или на него махнули рукой. А потом оказывается, что нет – почувствовал и понял.