Махмуд-паша не рискнул прорываться с войском к Видину и идти почти четыреста верст вдоль границы по враждебной территории. Османские начальники часто поступали не так, как было нужно их убийственному государству, а так, как было им более выгодно. Мы использовали жадность и отсутствие чувства национального достоинства турецких пашей и правителей для защиты нашей родины и планировали свои действия с учетом личности руководителей Османской Порты.

Махмуд не захотел рисковать своей жизнью во имя султана и побежал к Джурджу, надеясь закрепиться на Дунае и доложить Мехмеду о победе над непокоренными гяурами. На командирском совете Влад сказал, что этого нельзя допустить, и приказал боярским дружинам задержать врагов атаками с флангов у Кэлугэрени и Узину, во что бы то ни стало догнав и обогнав спешно отступающих турок, но ни в коем случае не ввязываться в большое сражение. Гонцы умчались к боярским стягам еще утром победного дня, а Влад со своим войском уже начал преследование бегущих турок, проводя его как на тренировках – «налет, короткий яростный бой и отход». Сам господарь с тысячей гвардейцев конным рейдом рванулся вдоль дороги с отступающими османами через Будэни и Бэняшу, с целью захватить Дайю до подхода войска визиря, взять запасы пороха из моего тайного хранилища у Браништи, заложить бомбы перед авангардом Махмуда и организовать оборону у Ремуша, опасаясь вылазки оставленного в Джурджу турецкого гарнизона. Я попрощался с Владом у Бершени, и он сказал, что надеется на меня, как на себя самого. К вечеру 2 мая все валашские войска, усталые, но гордые битвой у Дымбовице, где новая армия победила в открытом бою страшного своей жестокостью врага, уже выполняли поставленные вторым Драконом новые боевые задачи.

Влад ускакал с гвардией в свой невозможный рейд, а я в сопровождении двух боевых пятерок помчался к Фрумушени и Нучи, где догнал и опять возглавил нашу славную речную флотилию. «Альба Регия», «Альба Юлия», три шхуны и пять баркасов с двумя тысячами отборных воинов на бортах, на веслах и парусах понеслись по Дымбовице к Арджису и Дунаю, чтобы отбить захваченную османами Джурджу до подхода войска визиря и не позволить Махмуду-паше, бросив своих убийц, переправиться на турецкий берег и уйти от валашского возмездия.

Оккупантам опять предстояло преодолеть от Дымбовице до Джурджу три водные преграды и семьдесят верст, и мы сделали все, чтобы сократить их количество. Три дня ушло у османов на переправы через Сабар и стремительный Арджис, и семь тысяч воинов Влада с тыла несколько раз сильно потрепали отступающих захватчиков.

При переправе через Няжлов и Кэлугэрени на фланги отступавших турок яростно напали наши боярские дружины, взбудораженные общей Дымбовицкой победой. Они несколько раз прорубились через боевые порядки врага, а воины из Брэилы даже попытались напасть на визиря, но были отбиты янычарами. Турки остановились у Кэлугэрени более чем на сутки для организации обороны и отступления, и благодаря четким и скоординированным действиям валашских войск тысяча гвардейцев Влада добралась до Дайи раньше османов. Ночью гвардейцы во главе с господарем стерли в пыль триста оставленных в Дайе оккупантов почти без потерь, успели забрать в Браништи порох и заложить линию огромных мин поперек въезда в селение, которую нужно было взрывать бросками кувшинов с греческим огнем, брошенных на расстояние около тридцати шагов, так как подожженный фитиль было бы видно издалека. На околице Дайи были спешно возведены земляные укрепления, из которых метальщики греческого огня должны были взорвать мины и уйти от разъяренных османов без потерь.

В Дайе у Влада все прошло так, как планировал второй Дракон. Гарнизон Джурджу в полторы тысячи оккупантов, уже знавший о сокращении валахами войска Махмуда-паши втрое, не высунул носа из крепости, так и не получив приказа выступить навстречу отступавшим османам от перехваченных Владом визирских гонцов. Боярские дружины успели уйти от Кэлугэрени к Дунаю и по приказу Влада готовились к бою у Фратешти и Ойнаку. Господарь дождался у Дайи отступавших турок, вместе с другими метальщиками тайной стражи взорвал пороховые мины на их пути, уничтожив половину их авангарда, и без потерь отошел в Бэлену. До Дайи смогли добраться живыми только одиннадцать тысяч убийц Махмуда-паши, ночевавших прямо в поле. Теперь все зависело от моего отряда, который должен был взять Джурджу. Утром 7 мая войско Махмуда-паши должно было двинуться к крепости на Дунае, получить убийственные удары с четырех сторон одновременно и навсегда остаться на валашской земле в виде трупов. Наша геройская флотилия не подвела Валахию и ее господаря, успев за данные нам пять дней добраться по Дымбовице, Арджису и Дунаю к своей цели и совершить почти невозможное для обычных воинов, но только не для тайной стражи Влада III Дракулы.

Уже в ночь на 3 мая наша речная флотилия вошла в Арджис у Будешти и на рассвете остановилась перед Олтеницей. В Туртукае стоял турецкий гарнизон, и мы должны были войти в Дунай незаметно, иначе османы успели бы предупредить своих товарищей в Джурджу об опасности, за полдня домчавшись до нее через Нову Черну и Сливо Поле. С наступлением темноты наши бриги, шхуны и баркасы с убранными парусами, смазанными жиром портами и уключинами и обмотанными тряпками веслами от Олтеницы без всплеска и звука вошли в Дунай и к рассвету короткой майской ночи сумели отойти от Туртукая на десять верст и спрятаться за двумя большими островами, которых в нижнем течении великой реки было немало. На острова тут же высадились мои боевые пятерки тайной стражи, но, к счастью для османов, их не было на этих кусочках суши. Три дня и три ночи мы пробирались к Джурджу от острова к острову, оставшись незамеченными, и, подойдя к крепости, спрятались на северной стороне самого большого из трех островов между Русе и Джурджу.

Я тут же отправил одну боевую пятерку к Браништи и Ойнаку к Владу и стал ждать ночи, чтобы одновременно с Дуная, через открывающуюся изнутри и снаружи тайную калитку в восточной стене, въездную башню и тайный подземный ход ворваться в нашу главную крепость и перебить полуторатысячный оккупационный гарнизон так, чтобы об этом не узнали в Русе и в войске Махмуда, то есть только холодным оружием, без взрывов. Это был труднейший экзамен для тайной стражи, которая была со мной на «Альбах» почти в полном боевом составе. Мы понимали, что от нашего отряда во многом зависит окончательный разгром тридцатипятитысячной армии Махмуда-паши, вторгнувшейся на валашскую землю. Все воины знали, что должен делать каждый из них, и были готовы побеждать во имя Валахии.

В ночь на 7 мая, когда войско Махмуда спало в палатках у Дайи, готовясь на следующий день войти в Джурджу, полторы тысячи воинов моего отряда от «Альб» начали захват крепости наших великих отцов. Четыреста мастеров тайной стражи и тысяча гвардейцев были разделены на пять ударных групп, которые скрытно выдвинулись на боевые позиции. Как всегда, успех наших действий зависел от точности и синхронности каждого воина, и я, как мог, старался предусмотреть в плане захвата Джурджу все мыслимые и немыслимые случайности, которые могли бы сорвать его выполнение.

В самую глухую пору короткой, как вскрик умирающего оккупанта, майской ночи я с тремя сотнями воинов незамеченными пробрались на двух баркасах по среднему рукаву Дуная к началу подземного хода, расположенного в секретном месте недалеко от западной стены Джурджу. Еще триста воинов подобрались незамеченными к тайной калитке в восточной стене, и столько же бойцов рассредоточились по трем островам между Русе и Джурджу. Пятьсот воинов, часть из которых была переодета янычарами, придвинулись к въездной северной башне, и к ним, конечно, присоединился находившийся рядом второй Дракон, не усидевший в Бэлену. Старые пушки мы уничтожили в крепости в начале войны с Махмудом-пашой, а новые в нее не поставили, но мортирки в Джурджу имелись, и они не должны были выстрелить ни в коем случае.